Николай Фомичёв «КЛУХОРСКИЙ ПЕРЕВАЛ». Повесть. Часть 2. «Чёрные копатели»

01.03.2024Количество просмотров: 623

Николай ФОМИЧЁВ

КЛУХОРСКИЙ ПЕРЕВАЛ

Повесть

Часть вторая.

ЧЁРНЫЕ КОПАТЕЛИ

НАВЕРХ!

      На второе утро, проснувшись, я сладко потянулся и подумал: «Ну, что мне эти блиндажи копать?!.. Сейчас бы на верх! Ближе к перевалу! Мои хозяева тут всё изучили, всё знают!.. Помогут разведать тропы!.. Сориентироваться!...».
      Попросил: «Парни, если есть возможность, давайте на Клухорское озеро сегодня сходим? Мне к высоте привыкать надо... Осмотреться... Блиндажи потом!..»
      На метеостанции дежурить остался Василий Амосов.
      Кочетов и Сидоренко повели меня на верх.
      Шли не быстро. Парни впереди, я за ними. Тропа петляла между валунов небольшой каменистой долины, мы постепенно поднимались по пологому склону. Справа и слева, на небольшом удалении, нас сопровождала гряда суровых вершин. Время от времени останавливались.
      Толя Сидоренко с удовольствием рассказывал об окружающих скалах.
      Я быстро понял: парень большой энтузиаст здешних мест, настоящий альпинист! Обеспечил себя необходимым снаряжением, исследовал в округе практически все вершины и перевалы. Эх, мне бы так!..
      Первым интересным объектом на пути стал для меня огромный валун в конце каменистой долины, по которой мы поднимались; он преграждал нам путь наверх.
      Это был обломок скалы, величиной с четырех этажный дом. По тропе мы стали обходить его с права.
      Когда-то очень давно обломок оторвался от одной из соседних стен. Можно представить, с каким грохотом он покатился по крутому склону вниз, на каменистую долину! Но не рассыпался! Остался монолитным и остановился в долине перед подъёмом на Клухорское озеро.
      Многие сотни лет гигантский монолит обрабатывался ветром, дождём, снегом, ледником, наконец, превратился в достопримечательность для туристов.
      Но не только для туристов.
      Во время войны большой скальный обломок, по словам парней, служил немцам своеобразным щитом, который прикрывал егерей от обстрела нашими бойцами с юга, со стороны перевала. Пользуясь этим, горные егеря оборудовали с северной стороны защитного камня полевой госпиталь. Точнее, сборный пункт для раненых.
      Под огнём наших бойцов, раненых егерей, получивших наверху пули и осколки, стаскивали с перевала сюда, под скальную защиту, с тем, чтобы в дальнейшем переправить вниз, к озеру Туманлыкёль.
      Там, внизу, в долине, около озера, немцы оборудовали высокогорный аэродром, с ровной посадочной площадкой. Самолётами к озеру доставлялись боеприпасы, медикаменты, провизия. Обратными рейсами вывозились раненые.

      За обломком скалы начинался крутой подъём к озеру, в некоторых местах почти вертикальный.
      Переступая ногами по камням, словно по ступенькам, «аборигены» уверенно и привычно вели меня наверх по туристской тропе, петлявшей серпантином между выступами камней. Чувствовалось, тут они бывали много раз. Мы поднимались и у меня создавалось впечатление, что вместе с нами всё выше и выше вытягивались к небу, вершины гор, обступавшие нас со всех сторон.
      На удобных площадках мы останавливались, оборачивались назад, смотрели вниз и по сторонам. Я обратил внимание на короткие, прорубленные в скалах линии серпантинной дороги, петлявшей вверх по пологим склонам левой стороны Клухорского ущелья, по ходу нашего движения. Глаза скользили дальше по скалам, отмечая и восторгаясь величественными видами долины Гоначхира. Со всех сторон долину обрамляли грандиозные и причудливые очертания вершин массивов Бу-Ульгена, Домбая и Чотчи, вызывая невольное восхищение и космическое чувство неземной реальности.
      Подъём был хоть и очень крутым, но преодолён незаметно, без особого напряжения.
      – Теперь эта часть Военно-Сухумской дороги, на которую ты смотрел, повреждена обвалами и не используется, – пояснял Жора Кочетов. – После войны год или два она ещё действовала, но потом была заброшена за ненадобностью. Давно уже по ней никто не ездит и не ходит. Туристы используют свой, более прямой путь, по которому мы сейчас идём, он пеший, но более короткий и безопасный.
      – Туристский маршрут, кстати, и самый древний, – добавил Толя Сидоренко. – Когда-то он назывался караванной тропой Шёлкового пути. В восьмом веке нашей эры с юга, через Клухорской перевал на Северный Кавказ по этой тропе прорвалась арабская конница. Вооружённые саблями и пиками арабы на лошадях неожиданно напали на государство аланов, которое занимало тогда обширную территорию на Северном Кавказе... Пользовались этой тропой и русские войска во время войны с турками в девятнадцатом веке... Но сами туристы освоили тропу сравнительно недавно, уже в нашем веке. Ты пойдёшь именно по ней на перевал!.. Так что запоминай!.. Хотя, сбиться с пути, тем более заблудиться, тут практически невозможно!.. Ну, если только сильно постараться!..

«КИНО И НЕМЦЫ»

      Советы Лилиной мамы: «не волноваться», мол, «сама объявится», не устраивали меня, от слова совсем. Особенно после прочтения дневника Лили с пугающей концовкой о возможной её смерти. Сидеть в неведении, не зная что случилось, «выпучивать глаза в окно» и тупо ждать - не серьёзно как-то, да и не по-мужски это!..
      Вдруг с девчонкой случилось что-то? Вдруг её силой удерживают и она ждёт моей помощи?! Мало ли что бывает!... Может, она в больнице уже лежит!..
      Я решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Установить: что произошло? Где моя невеста находится? У подруг? Хорошо! Пойду по адресам подруг. Не найду у подруг, в институт, в деканат отправлюсь, узнаю: ходит ли на лекции?
      Переписал из блокнота адреса её сокурсниц. Все они находились в центре города, недалеко от пединститута. Решил начать поиски с наиболее близких.
      Адрес первой находился буквально через четыре квартала от моего дома.
      Подхожу к входной двери квартиры на первом этаже дома на Пушкинской. Хотел уже нажимать кнопку звонка, вдруг слышу из открытого окна квартиры, голос двух спокойно беседующих девушек, один голос показался мне знакомым.
      Прислушиваюсь. Точно! Это был голос моей Лилии!
      Обрадовался, быстро нашёл! Хотел окликнуть, но удержался. Решил сначала взглянуть: чем там подруги занимаются?
      Оставаясь незамеченным, осторожно подхожу к окну. Через прозрачную занавеску вижу совершенно умиротворяющую картину.
      Моя Лиля сидит, вернее, полулежит на диванчике, металлической пилочкой, не торопясь, старательно и беззаботно делает себе маникюр, иногда отводит в сторону ладонь, любуясь своей работой.
      Радуюсь, что с ней всё нормально! Потом удивляюсь. Потом меня смех разобрал.
      Судя по дневниковым записям, Лиля собиралась помирать... Но... сначала решила сделать себе маникюр. И то правда! В самом деле, не умирать же, красавице с неухоженными пальчиками?! Что тогда люди подумают о ней на похоронах?!.. Скажут: не могла даже маникюр себе нормальный сделать!..
      В общем, «кино и немцы»!..
      Тихонечко, чтобы не напугать, окликаю Лилю.
      Она вздрагивает. Но увидев меня через занавеску улыбающимся, подходит к окну.
      – Лиля, я за тобой!
      Она удивилась:
      – Никита!.. Как ты меня нашёл?
      – По интуиции. Любовь привела!..
– Иду!..

ЧУВСТВА СИЛЬНЕЕ ЗНАНИЙ!..

      Дома у нас состоялся разговор более серьёзный.
      Поначалу Лиля повторила примерно тоже, что и писала в своих записях.
      – Никита, мы с тобой, наверное, не сможем жить...
      Я удивился:
      – Ты меня разлюбила?
      – Нет, Никитушка! Я ещё сильней тебя люблю!.. Я благодарна тебе!.. Ты открыл мне глаза на многое... Ты моя первая и единственная любовь!.. Но жить с тобой мы не сможем... Это я точно знаю...
      – Почему?!
      – Не могу объяснить тебе! Всё сложно! Мне тяжело!.. Не могу!..
      – Лиля, давай так, – сказал я. – Если ты действительно меня любишь, рассказывай! Выложи всё, что у тебя на душе!.. Освободись от тяжестей!..
      Девушка посмотрела на меня, чуть не плача, как бы умоляя о пощаде.
      – Не могу, Никита!.. – Не освобожусь!.. И... ты не знаешь меня... А узнаешь, разлюбишь...
      – Этого быть не может, Лиля!.., – почти возмутился я. – У тебя нет и не может быть какой-то сверх тайны! Чего-то такого сверхъестественного, чтобы изменить моё мнение о тебе!.. Нет и не может быть!.., – запротестовал я энергично. – Когда я тебя увидел в первый раз... и сейчас вот, когда смотрю на тебя в сотый, в тысячный раз!.. Я вижу обаятельную девушку! Милые глаза, взгляд!, красивое лицо, редкую женственность!.. Всё это мне очень дорого!..
      Я обнял Лилю, поцеловал её глаза.
      – Может быть, какие-то твои тайны я и не знаю!.. Они мне, честно говоря, и не нужны! Я чувствую тебя, Лиличка! Чувствую твою душу!.. И люблю...ту, которую вижу, вот сейчас, прямо перед собой!..
      Я поцеловал Лилю в обе щеки. Подумал с тревогой: «Чушь какая-то! Что она там себе понагородила?!..»
      – Понимаешь, Лиля, мои чувства – сильнее любых знаний о тебе!.., – продолжал я возражать. – Любых!.. Они не изменятся, чтобы ты мне ни рассказала!.. Моё мнение и моё представление о тебе сложилось окончательно!.. Оно сильнее всех твоих тайн!.. Ничто не сможет изменить во мне твой образ! Это не возможно!.. Твои тайны угнетают только тебя! Не таи, не держи их в себе! Расскажи и ты избавишься от всех своих тяжестей!..
      Лилия помолчала в раздумье. Потом сказала:
      – Не знаю... Может быть... Но мы с тобой... всё равно расстанемся... И мне после этого станет просто не интересно жить...
      Обречённость, с какой Лилия произнесла свои слова вгоняли и меня в состояние тоски и отчаянной безвыходности.
      Я задумался, не зная что делать и говорить. Расставаться с полюбившейся девушкой мне категорически не хотелось. Я спросил, хотя и сам боялся своего вопроса:
      – Скажи, Лиличка, искренне: у тебя есть желание расстаться со мной сегодня, вот прямо сейчас?
      – Нет! – быстро и твёрдо ответила девушка.
      – Отлично! – обрадовался я.
      Тогда у меня предложение: давай продолжим жить вместе! Твои тайны меня совершенно не беспокоят! Есть они у тебя и ладно! Когда захочешь рассказать о них, расскажешь! А пока будем просто радоваться друг другу и совместной жизни. Одна лишь единственная просьба!..
      Чувствуй себя свободной, посещай кого хочешь и когда хочешь, только не исчезай внезапно! Не уходи без предупреждения! Чтобы я всегда знал, что у тебя всё хорошо!..

ЖЕМЧУЖИНА ВЫСОКОГОРЬЯ

      К озеру мы поднялись довольно быстро, хоть и с остановками.
      Глазам моим открылась совершенно неожиданная картина!
      Парад дикой красоты! Демонстрация могущества и величия исполинских Сил Природы, поднявших высоко в небо фантастические каменные изваяния! Чудо, на которое душа немедленно встрепенулась, затрепетала и готова была сама вознестись на вершины Главного Кавказского хребта!..

Вспомнилось, как пророчество: "Внизу не встретишь, как ни тянись, за всю свою счастливую жизнь десятую долю таких красот и чудес!"...

      Клухорское озеро расположилось почти на вершине перевала, на головокружительной высоте – 2700 метров! Сам перевал находился всего лишь на 80 метров выше. Даже в окружении гигантских каменных стражей озеро выглядело огромным: полкилометра в длину и около четырёхсот метров, в ширину. Являлось самым высокогорным в Тебердинском заповеднике.
      С восточной и с северо-восточной стороны над бирюзовой гладью озера нависало суровое и мрачное ожерелье скальных стен, голубовато-серых, со снегом в ложбинах и высотой более полу километра – это был отрог Даутского хребта, примыкающий к Главному Кавказскому.
      Выше этих стен ещё на полкилометра взметнулись в небо две огромные царственные горы, с острыми вершинами.
      Словно Повелитель и его Жена, увенчанные коронами вечных снегов, эти две величественные горы торжественно и грозно царили над ледяным зеркалом озера.
      У подножья наиболее близкой к зеркалу, самой высокой и внушительной, поистине царской вершины, Клухор-баши, отчётливо просматривалась прямая черта остатков перевальной части Военно-Сухумской дороги. Почти сто лет назад она была пробита взрывами в отвесных скалах. Но и до сих пор следы тех давних работ виднелись в виде осыпей скользящих к озеру камней.
      Мы подошли к самому озеру. Гладь его была сплошь покрыта льдом молочно-голубого цвета. Зимой и летом лёд вместе со снегом скатывался с окружающих стен и подпитывал его чашу. Полностью ото льда поверхность озера освобождалась всего лишь один, редко, два месяца в году – в июле и августе. Сейчас, в конце мая, только самая малая часть его, с нашей, северо-западной стороны, подтаяла и в виде небольшого ручья вода сбрасывалась вниз, давая начало одному из притоков Гоначхира.
      Я с удовольствием исполнил ритуал уважения и почтения, и к озеру, и к окружающим его стражам. Подошёл к оттаявшему участку, нагнулся, набрал руками ледяной воды, умыл лицо и сделал несколько глотков...

Туристская тропа повела нас по небольшой скальной возвышенности с западной стороны озера, на юг, к малому Клухорскому озеру, а затем и к перевалу. Подъём был не крутым, несложным, однако тропа огибала вокруг большого и малого озёр и была довольно длинной, в общей сложности, километра полтора или даже более того. Мы проделали с половину оставшегося до перевала пути и решили, что перевал вот он, уже рукой подать, но идти дальше смысла нет - слишком долго, нудно, скучно - да и обзор отсюда лучше.

Остановились на площадке скальной возвышенности, над большим Клухорским озером, чтобы осмотреться, всласть налюбоваться и впитать в себя всю окружающую нас грандиозную красоту...

Когда-то и где-то я вычитал фразу, врезавшуюся мне в память на всю жизнь: «Красота и смерть ходят рядом».
Я вспомнил её почему-то именно здесь, на Клухорском перевале, в одном из самых красивых уголков Большого Кавказа. Вспомнил, любуясь зеркалом чуда-озера изумрудного цвета.
И вдруг подумал, что эта фраза — удивительная правда!
Да! Как ни странно, но именно здесь, необыкновенная красота и гордое величие тысячелетиями ходили напрямую, рука об руку, со смертью! Особенно ярко и активно происходило это в последние четыре месяца 1942 года!
Прекрасное и вместе с тем страшное место!
Именно в окружении этой восхитительной красоты и гордого великолепия проживали свои последние дни и принимали быструю (а может и медленную, мученическую) смерть сотни молодых мужчин — русских, немцев, парней разных других национальностей!
Камни, на которых мы стоим, безусловно, много раз поливались горячей кровью!
Здесь, в окружении красоты и великолепия, произносились последние слова, приходили и обрывались последние мысли, заканчивали свой жизненный путь и уходили в мир иной очень многие люди!..
Красивое место! И одновременно своеобразные ворота на тот свет! Ворота в небеса!
Говорят, вода — отлично сохраняет память о событиях, которым она является свидетелем.
Если когда-нибудь, кому-то удастся извлечь память Клухорского озера — сколько всего важного и интересного узнают люди о происходивших около него событиях!...

Словно угадав мои мысли, глядя на бирюзовую гладь, Толя Сидоренко заметил, что уже многие тысячи лет люди проходят по этой тропе мимо озера, пересекая Водораздельный хребет и двигаясь через Клухорский перевал, с одной стороны Кавказа на другую.
– Есть такой учёный, Юрий Николаевич Воронов, археолог, доктор наук, родился и живёт в Абхазии, – просвещал меня Анатолий. – Его книгу «Древности Военно-Сухумской дороги», я купил в Сухуме. Рекомендую найти и почитать! – Отличная книга! Так вот, Юрий Николаевич доказал, что регулярные движения через Клухорский перевал с юга на север и обратно начались здесь ещё в каменном веке – сотни тысяч лет назад! Оно не прерывалось ни в бронзовом, ни железном веке – это 4-10 тысяч лет до нашей эры, ни в периоды Скифских походов. В шестом – четвёртом веках до нашей эры перевалом активно пользовались греческие купцы. В римскую эпоху он использовался, как один из ответвлений Шёлкового пути... Без сомнения, за эти многие тысячи лет озеро накопило в себе массу тайн и загадок. Легенды говорят, что в древности хозяева караванных путей иногда вынуждены были сбрасывать в озеро ценные предметы с тем, чтобы они не достались промышлявшим здесь местным бандам. Ходит легенда, что в конце 1942-го, начале 43 года, при срочном отступлении, немцы, якобы, затопили в озере металлические ящики с какими-то ценными предметами и важными документами... И, вроде, даже планируется специальная экспедиция с водолазами для обследования дна озера и поднятия наверх всего, что там будет найдено. Но, как это часто бывает, всё у нас так и остаётся в планах...
Много тайн хранят в себе и мрачные скалы вокруг озера, – продолжал Анатолий. – Я сам излазил здесь все отвесные стены, пытаясь установить конкретные точки немецких огневых позиций, державших под прицелом Клухорский перевал. А также найти и увидеть следы, оставшиеся от ожесточённых боёв красноармейцев с горными егерями...

«ДЕРЖАТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!»

   Для Германии начало боёв на Кавказе складывалось на редкость удачно. Отсутствие наших войск на перевале, позволило эдельвейсовцам быстро взять его под свой контроль. Поначалу фашистам удалось даже спуститься вниз на несколько километров, в сторону Южного приюта.
      На других участках Кавказского фронта положение было для нас не легче. На одном из них немцам удалось даже перейти Санчарский перевал и взять, правда не надолго, под контроль село Псху, которое находилось уже в Абхазии, за Кавказским хребтом.
      Клухорский перевал был главной целью горных егерей Вермахта; он открывал им самый прямой и самый короткий путь к Сухуму. Именно поэтому в конце августа 1942-го года положение здесь для наших войск сложилось крайне опасное...
      Командование Красной Армии в спешке сколачивало сборные воинские отряды и срочно отправляло их в горы с одним единственным приказом: захватить перевалы, держать их любой ценой, не пускать врага в Закавказье.
      Случались критические моменты, когда Клухорский перевал с нашей стороны некому было защищать. Будь здесь у немцев побольше сил и средств, они могли бы без особых проблем не только захватить и удержать его, но и спуститься вниз, к Сухуму.
      Кто-то из туристов рассказал Анатолию одно из трагических событий битвы в горах.
      Чтобы «заткнуть Клухорскую дыру», с кораблей Черноморского флота был спешно снят и послан на перевал сборный отряд гудаутских моряков.
      Это был, крайне отчаянный шаг. Родной стихией для моряков были широкие морские просторы. Парни знали море, умели воевать на кораблях. Но гор не знали, опыта передвижений в горах не имели. В результате, весь сборный отряд гудаутских моряков бесследно исчез, даже не дойдя до перевала и не вступив в бой.
      Зима в 1942 году на Кавказе наступила рано. В сентябре уже повалил снег, горные проходы и тропы стало заметать. Весь отряд моряков мог, как предполагают, сбиться с пути, заблудиться, попасть под лавину. Никто из парней не выжил, никаких следов от отряда не осталось.
      Однако выпавший рано снег и всё же подоспевшие снизу другие отряды красноармейцев, не позволили и немецким егерям продолжить своё успешное наступление на Сухум. Наши защитники Кавказа, ценой огромных усилий, не дали возможности частям Вермахта перейти перевал и закрепиться на Южном склоне хребта. Враг вынужден был откатиться назад, наверх, к перевалу и уже здесь организовать свою оборону.
      Ценой невероятных усилий, кровью и жизнями тысяч красноармейцев на Клухорском и других перевалах Главного Кавказского хребта удалось остановить и не допустить в Закавказье самые лучшие, элитные, горно пехотные части Вермахта.
      Самоотверженные защитники Кавказа вынудили фашистское командование остановить, а затем и отложить до лета следующего года выполнение грандиозной операции «Эдельвейс».
      Начались высокогорные позиционные бои.

ВОЙНА - ЗАНЯТИЕ ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ!..

      Рассказывать про войну мой отец, Минай Кузьмич, категорически не любил, поэтому его военную историю я знал только в общих чертах.
      Что был он призван в армию в конце февраля 1943 года, сразу, после освобождения родного ему хутора Жукова Ростовской области и как только исполнилось восемнадцать лет.
      Двухмесячные курсы молодого бойца проходил в Новочеркасске, где учился владеть пулемётом Дегтярёва.
      В мае попал на Миус-фронт, где принимал активное участие в боях в составе 2-й гвардейской армии, которая прошла от Волги до Миуса, после полного разгрома немцев под Сталинградом.
      Весь май и июнь отец воевал с немцами в своей родной Ростовской области, в составе 1273-го стрелкового полка. Сначала под Матвеево-Курганом, потом участвовал в сильнейших боях под селом Куйбышево. Тяжёлые осколочные ранения в конце июня, он получил уже под знаменитой горой Саур-Могила, на Донбассе.
      Когда я учился в школе, в пятом, шестом, седьмом классах, я всё время просил отца прийти к нам в класс с рассказами о войне и своих подвигах, совершённых там!.. Мечтал, представляя, как он будет выступать перед моими одноклассниками, а я слушать его вместе с другими пацанами и гордиться тем, что мой отец – настоящий герой!
      Не раз укорял его за отказ:
      – Папа, почему ты ничего не хочешь рассказывать о войне? О подвигах наших бойцов, которые они совершали? О своих собственных подвигах?! К нам в школу приходят многие ветераны. Встречаются с ребятами, делятся воспоминаниями, рассказывают!.. А от тебя слова не вытащишь! Но ты тоже ведь и ветеран, и инвалид войны!..
      Однако от подобных разговоров отец всегда старался уходить.
      Позднее, повзрослев, я, видимо, всё-таки «достал» его своими расспросами; однажды он серьёзно и откровенно ответил.
      «Понимаешь сынок! Война – самое грязное, самое отвратительное и страшное дело, каким только люди могут заниматься!.. Ходить по школам – значит, надо рассказывать о героизме, о романтике побед!.. А какой героизм, какие подвиги и какая романтика в том, что одни люди убивают других!.. Притом убивают друг друга беспощадно, в огромных количествах, будто не люди это, а какой-то скот, который согнали на убой с одной и с другой стороны!..
      Главная задача солдата на войне – убивать солдат противника! Да, они были наши враги, фашисты! Они пришли уничтожать нас! Но всё-таки они живые люди!.. Мне было тогда 18 лет! Пацаном, в хуторе, я даже на охоту не ходил и в зверей не стрелял. Только рыбалкой увлекался, ну, музыкой ещё!.. А тут с пулемёта приходилось косить людей, как траву!..»

ОЧЕРЕДЬ ПУЛЬ ПОЛЕТЕЛА В НЕБО...

      Однажды, позднее, отец приехал ко мне в Новочеркасск, где я учился тогда в ремесленном училище.
      Проходим мы вместе с ним по площади Ермака, главной площади города. Любуемся памятником Ермаку и чудом сохранившимся, огромным Вознесенским Войсковым собором Донских казаков; горожане считали его третьим в мире по величине, после собора Петра и Павла в Риме, и Исаакиевского собора в Питере.
      И тут отец вспомнил случай, приключившийся с ним здесь, на площади, весной 1943 года, уже во время окончания его обучения на курсах молодого бойца.
      «Наша рота шла на стрельбище. Проходим мы через эту площадь, вот здесь, строем.
      Я нёсу в руках свой пулемёт Дегтярёва. Круглый диск магазина был полностью заряжен патронами.
      Чувствую себя героем, готовым к бою. Держу пулемёт в руках, а указательный палец на спусковом крючке, хотя это и запрещалось. Вдобавок, я забыл поставить защёлку на предохранитель, во избежание случайного выстрела.
      Площадь, как и сейчас, была вымощена булыжником. Но во время оккупации города, немецкими танками во многих местах, часть булыжников была вдавлена в землю, образовались ямки; часть, наоборот, выдавлена на верх. На одной из ямок я оступился и самопроизвольно нажал на спусковой крючок — целая очередь пуль полетела в небо. Хорошо, что ствол пулемёта был направлен вверх и никто не пострадал!
      Конечно, меня сразу схватили. Стали допрашивать, не являюсь ли я шпионом, диверсантом?.. Но по моим ответам и испуганному лицу, поняли, что я просто растяпа неаккуратный. Отругали – и меня, и моего командира за то, что не проконтролировал выполнение команды о постановке защёлки на предохранитель. А, поскольку никто не пострадал, и, вдобавок, рота готовилась к отправке на фронт, происшествие оставили без последствий...

ЛЕГЕНДА О ДОТЕ И ПЕЩЕРЕ

    Среди немецких туристов, посещавших перевал по путёвкам, ходили упорные слухи, что в одной из скальных стен, в гроте, или даже в пещере, были размещены и успешно действовали горные орудия и миномёты, постоянно державшие под прицелом перевальный участок.
      Когда наши бойцы подтягивались с юга и начинали штурм, с боем поднимались на перевал, пытались его захватить и сбросить врага вниз, к Северному приюту, немецкие орудия и миномёты открывали в ответ шквальный обстрел перевального участка, не давая нашим бойцам возможности закрепиться на нём.
– Смертоносный огонь вёлся не только ружейно-пулемётный, но также миномётный и артиллерийский! И был таким плотным что шансов нашим бойцам не оставлял никаких, – рассказывал Толя Сидоренко.
      – Наслушавшись баек немецких туристов про пещеру, я решил во чтобы то ни стало, разыскать её, – продолжал Анатолий вечером того же дня, когда мы спустились вниз, на метеостанцию.
      Говорил Толя охотно, подробно. Чувствовалось, парень рад возможности рассказать о своих изысканиях журналисту.
      – В общем, я стал методично обследовать, и сам перевал, и все подступы к нему с северной стороны. Долго ничего не находил. Потом стал рассуждать логически: где бы эти точки в скалах могли разместиться?.. Примерно, определил местоположение, стал их обследовать.
      Много раз проходил я по одному и тому же скальному карнизу, около одного и того же места, ничего не обнаруживал. Однажды опять пошёл в это место. Мне упорно казалось, что грот или пещера немецкого ДОТа (долговременной огневой точки) должна располагаться где-то именно здесь.
      Снова прошёл до конца карниза. Дальше был большой выступ скалы и поворот.
      Хотел было уже назад возвращаться, опять ни с чем, но подумал: дай-ка загляну, что там за этим выступом? Закрепился, застраховался, подтянулся, заглянул. И вдруг вижу: карниз продолжается и за поворотом.
      У меня было полное альпинистское снаряжение. Сделал всё, что было надо для своей безопасности, перелез через выступ, прошёл несколько метров по карнизу и... о-ба!!.. Увидел искомую пещеру!..
      Захожу в неё, и поражаюсь! В пещере стоит горная пушка, два миномёта и ящики со снарядами к ним. Хоть сейчас пыль со снарядов сметай и можно опять перевал обстреливать!..
      – Представляю, как ты тогда обрадовался!, – с нескрываемой завистью сказал я.
      – Не то слово!, – подтвердил Анатолий. – Я ликовал!..
      Немцы, как видно, не сомневались, что обязательно вернутся на свою секретную точку, – продолжал поисковик свой рассказ. – Наверное поэтому, и орудия, и боеприпасы оставили на месте. Но вернуться назад, как теперь ясно, у них не получилось...
      ...Я знал: трогать в пещере ничего нельзя, всё могло быть заминировано. Спустился вниз. Заявил в военкомат, приехали военные специалисты. Всё забрали.
      – Толя, а как егеря могли доставлять наверх, в пещеру, в такое труднодоступное место, орудия, боеприпасы, снаряды, мины, провиант? – Спрашиваю у него.
      – Ну, это организовать просто!.. Вверху над пещерой вбивался мощный крюк, или несколько крюков, закреплялся роликовый каток, натягивался трос металлический и по нему снизу доставлялось наверх всё, что было необходимо. Я думаю, канаткой, во время ротации, пользовались и сами егеря – расчёты орудия и миномётов...

БИТВА СНАЙПЕРОВ

      – С этой пещерой связана была ещё одна загадка, – продолжал Анатолий.
      Наши командиры, как видно, скоро поняли, что где-то в скалах, около озера, замаскирован, укреплён и действует орудийный вражеский ДОТ. И что перевал не возможно будет взять до тех пор, пока этот дот действовал.
      Прислали нашего снайпера. Тот выследил пещеру с которой идёт обстрел перевала. Нашёл точку, с которой пещера эта отлично просматривалась. Оборудовал в ней своё гнездо и стал методично уничтожать расчёт немецкого дота.
      Фашисты быстро догадались: на перевале появился русский снайпер. Вызвали своего. Тот не спеша выследил нашего стрелка и, улучив подходящий момент, сумел его «снять».
      – Но вот проблема: тело нашего погибшего снайпера не смогли найти ни немцы, ни наши, сколько не искали, даже и после освобождения перевала. Тело исчезло, словно в воздухе растворилось...
      – Я решил найти следы нашего снайпера, – продолжал рассказ Анатолий. – Зная расположение пещеры немецкого дота, уже по собственной методике, стал просчитывать место, где мог бы разместить своё «гнездо» наш снайпер. Притом, разместить так, чтобы хорошо обозревать и пещеру, и егерей в нёй. Примерное место вычислил – оно находилось в противоположной стороне ущелья. Стал искать тело нашего стрелка. Искал долго, но, в конце-концов, нашёл его! Оказывается, после смертельного выстрела немецкого снайпера наш боец сорвался вниз, пролетел метров сто и упал в расселину между основной каменной стеной и отслоившейся от неё частью скалы. Истлевшие останки нашего снайпера лежали на самом дне расселины.
      Как положено, опять заявил в военкомат, приехали военные альпинисты. Достали останки тела бойца, вместе с его винтовкой. В истлевшей шинели был найден медальон с фамилией, именем и отчеством снайпера, в нём прочли также адрес его родственников.
      Парень оказался азербайджанцем. Жил в Баку. Военкомат разыскал его родственников. Останки парня похоронили с воинскими почестями. Из Баку на похороны приезжала его сестра. Ей отдали медальон брата и что-то из его личных вещей.
      Хорошо сохранившуюся снайперскую винтовку забрал военкомат для музея обороны Кавказа. А мне, как автору находки, по моей просьбе, оставили на память оптический прицел от винтовки. Теперь прицел вот он, в музее нашей метеостанции, можешь его подержать и посмотреть...

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ «РАСКОПКИ»

      Вечером перед сном опять вспомнилась Лилия. Жаль, она не слышала всех этих историй. Ничего не знает ни о перевале, ни о здешних событиях, ни о метеостанции и её обитателях...
      После нашей договорённости Лилия уже не исчезала.
      По утрам я уходил на работу, она оставалась дома, якобы, «готовилась к госэкзаменам». Однако, скоро я убедился: никакой подготовки к заключительным испытаниям в вузе, на самом деле, девушка не вела. Напротив, Лиля почти полностью охладела к учёбе, к окончанию института вообще. Выглядела вялой, рассеянной, погружённой в себя, в какие-то свои внутренние проблемы, совершенно равнодушной к насущным делам.
      Я этого не понимал. Казалось бы: последний год учёбы! Считанные недели остались! Логика подсказывала: надо напрячь все силы, рвануть и добежать до финиша. Но!..
      Я по-своему объяснял поведение Лилии. Не без моего участия и «помощи», именно в эти последние месяцы, на девчонку свалилось огромное количество событий: развод!, встреча со мной!, намечаемое новое замужество!, окончание института!.. Это всё могло так измотать её дух и психику, что сил на учёбу, видимо, уже не оставалось.
      Чтобы «загладить» собственную вину, я, как мог, пытался помогать невесте.
      Буквально брал её за руку, приводил на важные лекции и консультации, стоял в коридоре и ждал, пока она освободится и выйдет.
      Совместные усилия, кажется, не пропали даром. Настоящим праздником стал для меня день, когда Лилия наконец, сдала все «госы» и получила диплом.
      Однако, ей самой, ни окончание учёбы, ни диплом вуза, особой радости не доставляли. Девушка по-прежнему находилась в каком-то рассеянно-неопределённом состоянии. Разными способами я пытался веселить её, тормошить, а когда это у меня получалось плохо, пытался понять: в чём, наконец, дело?!
      Но... без особого успеха.
      Приближалось время нашей регистрации, а я видел удручающе-плачевное состояние своей невесты. Ко мне Лилия относилась, со всё большей нежностью. Но несколько странной: как к человеку, с которым она, будто бы, готовилась... расставаться, а не заключать брак. Хуже всего было то, что несмотря на наши хорошие отношения, к мысли о своей смерти девушка время от времени возвращалась.
      Меня это пугало.
      Я не понимал её настроения, не понимал угрюмости, частого молчания, ухода «в себя». Однако же чувствовал: «что-то явно идёт не так».
      Наконец, вопреки своему собственному твёрдому обещанию, «не лезть ей в душу», всё-таки решил серьёзно поговорить.
      Выяснить всё и расставить все точки над і.
      Однажды Лилия, находясь опять в рассеянно-растрёпанно-угрюмом настроении, спросила у меня: «Никит, скажи: есть способ умереть легко, беззаботно, так, чтобы никому не доставить ни страданий, ни боли, ни обиды?..»
      Я оторопел. Был поражён. Просто убит!..
      Сначала хотел возмутится. Потом отшутиться. Слова молодой и красивой девушки как-то не воспринимались мною до конца серьёзно и буквально.
      Не игра ли это у неё такая!?.. Но, с другой стороны!.. Мало ли что у человека на уме?!..
      Чувствуя трагичность вопроса и настроения, с каким он был задан, ответил всё же на полном серьёзе:

      – Нет таких способов, Лиличка!.. Если из жизни уходит молодой, дорогой и близкий человек, родные, любимые, друзья, даже просто знакомые, никогда не останутся равнодушными! Это исключено!.. По любому, люди будут испытывать страдания и боль!
      Вопрос Лили мне был также и обиден: человек живёт со мной, говорит, что любит меня и думает... о смерти!? Быть может я в чём виноват? Что-то не то или не так делаю?!..
      Спросил:
      – Лиль! Скажи честно: что-то не устраивает тебя в нашей жизни?
      – Нет, Никитушка, меня всё устраивает!..
      – Почему тогда ты задаёшь такие, согласись, ненормальные вопросы? Мне обидно даже их слышать!..
      Девушка опять посмотрела на меня так, будто просила пощады.
      – Не могу сказать! Всё сложно!.. Трудно!.. Очень тяжело!
      – Сложно, трудно!.. Ты в Бога веруешь?..
      – Нет!.. Почему ты спросил?
      – Пошла бы к батюшке в церковь! Исповедовалась!.. Говорят, помогает!..
      – Рассказывать чужому мужчине?!.. Какой смысл?
      Я продолжал смотреть на Лилию молча, вопросительно, в ожидании ответа.
      – Ты разочаруешься во мне!.. – ответила она.
      – Мы уже говорили об этом!.. Лучше скажи конкретно, что тебя мучает?..
– Не могу, Никита!.. Честно!.. Мне легче умереть, чем рассказывать!..
      – Лиль, надо!.. Твои мучения будут продолжаться бесконечно, пока ты их не выплеснешь!.. – Настаивал я. – С этим не шути!.. Запертые в душе страдания, могут даже к болезням привести... серьёзным!
      Помолчал.
      Посмотрел на девушку.
      – А, знаешь, Лиль! Не рассказывай ничего!.. Лучше выпиши!..
      – Как?
      – Очень просто! Каждое утро я ухожу на работу. Ты остаёшься одна, на весь день. Вопросами тебя никто не потревожит. День, два, три! Сколько хочешь! Времени у тебя полно!. Сиди, и потихоньку выписывай всё, что тебя угнетает. Прямо, честно! Как на духу! Пусть всё у тебя будет резко... даже грубо!.. Но вытряхни из своей души всё, что тебя мучает!.. Очистись от всего!.. Сама увидишь, легче дышать станет!.. Заново родишься!.. Уверяю!.. Попробуй!
      Пошли «молчаливые» дни.
      Но я чувствовал: Лиля начала работать. Непонятные разговоры прекратились. На светлом лице девушки появилась определённость, спокойствие, некоторая даже решимость.
      Через неделю она положила передо мной семь листов, исписанных чётким, крупным почерком.
      Попросила упавшим голосом.
      – Пожалуйста, прочти без меня... Я на два дня уеду в Горный. Обдумаешь всё, взвесишь... Приеду, поговорим...
      – Добро, – согласился я.
      Лилия уехала. Я остался один, достал её листы.
      Развернул, прочёл заголовок: «Прощальное письмо»...

ТАЙНА КЛУХОРСКОГО ВАЛУНА

      В качестве отдыха, на третий день моего пребывания на метеостанции мы решили немножко подняться вверх и покопаться около валуна, где в конце 1942 года размещался сборный пункт раненых егерей. Со мной, как обычно вызвались идти Жора Кочетов и Толя Сидоренко.
      Во время ожесточённых боёв, раненые егеря, стаскивались под защиту огромного камня. Здесь им оказывалась первая, экстренная помощь. Кому-то делали перевязку, кому-то срочно пережимали жгутом конечности, чтобы боец не истекал кровью. Кто-то счастливый дожидался своей отправки вниз, к самолёту. А кто-то не выдерживал смертельного ранения, и умирал прямо здесь, под камнем, за тысячи километров от родных мест...
      Мы начали активно копаться у камня, разгребая сорокалетние наслоения. Работали в лёгких рабочих перчатках, откидывали мелкие камешки. Рылись в земле подручными средствами. Но ничего особенного не находили.
      Так, мелочь! Мелкие пустые флакончики, в которых когда-то хранилась медицинская жидкость, разные тюбики с высохшими и перегнившими мазями. Возможно мази были от ушибов или от обморожения, или какие-то обезболивающие.
      Тюбики, сорок лет пролежали засыпанными землёй, пылью, под дождём, снегом, на жаре, на морозе и почти все полностью истлели. На некоторых, наиболее сохранившихся, мы пытались прочесть названия, но это оказалось невозможно. Буквы истерлись, трудно было даже их угадать. Кроме тюбиков, старого стекла, каких-то ржавых банок, ничего интересного не попадалось.
      Рылись долго, наконец, ко мне подоспела удача. В одном, месте копался-копался, вдруг – бац, нахожу монету!
      Очищаю её. Вижу: монета достоинством в две динары. Югославская, 38 года, из металла жёлтого цвета, похожего на какой-то сплав бронзы или латуни. На обратной стороне монеты большая корона. Вокруг неё надпись кирилицей на югославском языке, которую я прочёл как «Крайевина Югославия». – Ух ты!, думаю. Интересно!..
      В одном месте, на самом краю, монета была слегка поцарапана, будто посечена острым камнем или пулей.
      Показываю парням. Стали обсуждать.
      Первый вопрос: почему именно югославская монета? Ни немецкий рейхспфенинг ни металлическая рейсхмарка, не французкий франк металлический, а именно югославская?
      Никто никогда не слышал, чтобы югославские части воевали на стороне немцев. Тем более в элитной, Первой горно пехотной дивизии Вермахта. Каким же тогда образом югославская монета могла оказаться здесь, в окружении кавказских гор, среди раненых эдельвейсовцев?
      Стали рассуждать. Понятно: монета принадлежала какому-то немецкому егерю. Но, навряд ли рядовому солдату. Простые немецкие егеря, конечно романтики, но не до такой же степени, чтобы таскать в кармане монету чужой страны! Скорее всего монету хранил и больше года таскал с собой по всей Европе один из молодых немецких егерей-офицеров. Притом, не очень высокого ранга, поскольку принимал личное и непосредственное участие в боях .
      Вероятно, на подступах к гребню перевального участка офицер получил, серьёзное ранение. Под огнём русских штурмовиков, эдельвейсовца стащили сюда, вниз, под прикрытие огромного камня, на сборный пункт раненых. Здесь он лежал в ожидании помощи и спуска вниз, к озеру Туманлыкёль, для отправки на самолёте.
      Насколько серьёзно егерь был ранен, неизвестно. Вполне возможно, что именно здесь, под этим камнем, офицер и умер. Югославская монета выпала из его кармана или же из его руки, если он, до последнего, держал её. И на 40 лет затерялась среди мусора, камней и пыли, в окружении заснеженных вершин.
      Ещё вопросы. Почему именно югославскую монету хранил немецкий офицер? Чем она была для него так дорога и ценна? Как она оказалась у него? И каким образом попала сюда, на Клухорский перевал Главного Кавказского хребта?
      Анатолий вспомнил, что когда-то ему на глаза попадалась интересная газетная заметка. Оказывается, в апреле-мае 1941 года, за два месяца до начала исполнения плана «Барбаросса» по нападению на СССР, в Югославии неожиданно вспыхнул антигерманский переворот. Гитлер пришёл в ярость. На подавление переворота он бросил несколько германских дивизий. Одну, танковую дивизию, приготовленную для нападения на СССР, снял даже с советско-германской границы. И, поскольку большая часть территории Югославии расположена в горах, то скорее всего, на подавление югославского мятежа была брошена и Первая горно-пехотная дивизия Вермахта. Мятеж был подавлен в течение месяца. Югославия капитулировала и была оккупирована. Нападение на СССР, состоялось, как и было запланировано, 22 июня. Около 160 дивизий Вермахта двинулись на нашу страну, среди них, естественно, была и Первая горно-пехотная.
      В апрельской войне против Югославии, вероятнее всего, принимал участие и молодой немецкий егерь-офицер, по какой-то причине решивший сохранить монету на память. Возможно, она была для него, своего рода, талисманом победы. Или напоминала ему какие-то тёплые и приятные моменты в жизни. Возможно даже конкретного человека, например югославскую девушку... которая подарила ему эти две динары на память...
      Как там было на самом деле теперь никто никогда не узнает. Но для моих фантазий югославская монета, найденная на Клухорском перевале представляла самое широкое, поистине необъятное поле...
      Ясно было одно: егерь немецкой дивизии очень дорожил монетой. Несколько лет хранил её, не расставаясь. Везде возил её с собой, пока не наступил его очевидный конец в России. Конкретно, на Клухорском перевале, где егерь монету потерял, возможно вместе со своей жизнью.
      А возможно, он остался в живых, приезжал сюда и даже искал свою потерю...
      Я забрал монету с собой. Она стала для меня важной находкой, интересной и таинственной загадкой Клухорского перевала.

      Пока шли назад я, как всегда, по привычке, присматривался к камням под ногами и к обнажениям скальных пород, в надежде найти чего-нибудь интересненькое – геология была ещё одной моей страстью.
      Естественно, поинтересовался у Анатолия: не попадались ли ему в горах какие-то ценные минералы, красивые камни, кристаллы или даже самородки?
      Анатолий ответил, что минералогией никогда не интересовался но, слышал, что полезных ископаемых на Кавказе немало. Среди загадок и тайн Приэльбрусья, в частности Теберды и Домбая, у местного населения, до сих пор ходит легенда о том, что в этих краях применялась страшная казнь для жаждущих поживиться за чужой счёт. Ворам, грабителям и убийцам, промышлявших своим преступным промыслом, в качестве наказания заливали в горло расплавленное золото, которое раньше добывалось в большом количестве в районе Приэльбрусья.
      Однако, в Тебердинском государственном природном биосферном заповеднике запрещены любые поисковые работы, тем более промышленная разработка ископаемых месторождений. Так что, если здесь даже золотые жилы будут найдены добывать их никому не разрешат.

ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО

      «Никитушка, любимый мой!
      Наконец, я решилась выписать всё, что меня мучает, честно во всём признаться.

      Всё началось с первой нашей встречи, там, в больнице.
      С твоего объяснения синергической любви.
      Оно стало для меня сладким шоком; буквально привело в восторг! Я никогда, ничего подобного не слышала! Твоё представление Настоящей Любви проникло мне в самое сердце! Как будто я сама всегда мечтала о такой любви и именно с таким парнем, как ты!
      Захотелось быть с тобой рядом! Быть твоей мечтой, именно той женщиной, которую ты долго ждал! Всегда видеть твои ясные, добрые, всё понимающие глаза!.. Любоваться тобой! Чувствовать твоё ухаживание, твою нежность и ласку ко мне!
      По утрам, когда ты уходил на работу, мне хотелось лететь за тобой ласточкой и ни на шаг не отпускать тебя!.. Я знаю, в моей жизни не было и не будет лучшего человека, чем ты.

      Но скоро наступило отрезвление.
      Я стала догадываться, что твоя любовь относится вовсе не ко мне...
      Главное для тебя – твоя работа. Талант у тебя огромный, ты превзойдёшь всех. Я читала рукопись твоей книги – ты поднимаешь в ней такие глубокие проблемы – голова моя ходила кругом! Ты спрашивал меня о прочитанном, желая вовлечь в свою работу, а я ничего не могла сказать, избегала всяких обсуждений, тупо молчала, потому что своих мыслей у меня не было вообще.
      Наконец, я поняла, что тебе нужна другая жена, равная тебе.
      Такая же талантливая, увлечённая, способная быть помощницей.
      Я с горечью и болью признаюсь себе, что такой женой быть тебе не могу.
      Для выполнения той роли, которую ты ждёшь от жены, девочка должна готовиться с детства. Она даже родиться должна в особой семье, где все друг друга любят, ценят, уважают.
      Она должна быть воспитанной, высокообразованной, честной! Иметь разные увлечения, способности, таланты.
      А я другой человек.
      Моё детство было иным.
      Ты сейчас на работе, а мне так хочется скорее увидеться с тобой, рассказать, как сильно тебя люблю. Как сильно хочу быть рядом, другом. Но знаю: наши отношения обречены.
      После моих признаний, ты увидишь меня другой. Но, я всё-равно расскажу тебе прямо и откровенно всё! Поэтому и называю своё письмо прощальным.

      Никитушка, мне тяжело и грустно, потому что я осознала, что я плохой человек; у меня очень много недостатков.
      Я никогда ничему не училась, и сейчас не хочу учиться.
      С детства я была воспитана ленивой и сейчас не хочу и не могу бороться со своей ленью.
      С детства меня приучили ничего не делать и сейчас я делать ничего не хочу.
      Я всегда чувствовала себя обузой в чужом доме. Мне никто не был рад, я не испытывала к себе ни любви, ни ласки, ни от мамы, ни от отца, точнее, от моего отчима.
      Меня не научили любви. И я не умею любить по-настоящему.
      С детства меня приучили к вранью, ко лжи. И я до сих пор не в силах отучиться от этих привычек.
      Семья, в которой мы с мамой жили, была очень известной в районе, мой неродной дедушка Герой Социалистического Труда. В образцово-показательной семье всё должно выглядеть чинно и благородно.
      Мама внушала мне постоянно, что мы должны быть благодарны семье за то, что нас в неё приняли.
      Мама моя работала главным бухгалтером на нефтебазе, в деньгах мы не нуждались...
      Я нечестным путём поступила в институт; за моё поступление мама заплатила огромную сумму, 2500 рублей. Я знала об этом, но даже и не пыталась сопротивляться, родители своим воспитанием обезволили меня, я боялась им прекословить.
      В институте я училась без интереса, у меня не было ни одной пятёрки. В моей зачётке половина троек, половина четвёрок. Да и тем тройкам и четвёркам я обязана не знаниям своим, которых у меня нет, а тому что, я четыре года тупо просидела на всех лекциях. Хотя ничего там не делала и ничего особенно не записывала.
      Всем своим положительным оценкам в зачётке я обязана только маме, которая каждый раз, после «успешных» зачётов и экзаменов, приезжала в Ростов и «благодарила» моих преподавателей.
      Мне стыдно было ходить в институт. Казалось, каждый смотрел на меня, тыкал пальцем и кричал: «Ты поступила за деньги!..».
      Когда я приходила на занятия, то старалась идти коридорами, где меня меньше бы видели. Старалась ходить с опущенными веками и не смотреть людям в глаза.
      Не раз я говорила обо всём этом маме. Но она отвечала, что в институт просто так, самой, поступить невозможно! Уверяла, что все поступают таким способом, то есть, за взятки или по блату.
      В последний месяц-полтора до выпуска ты брал меня за руку, водил на лекции, консультации и, наверное, думаешь, что, в какой-то мере, помог мне окончить институт. Но это вовсе не так.
      Я заранее была уверена в «благополучном» окончании, потому что знала: мама заплатила за это большую сумму, хотя, не знаю, сколько.

      Помню в детстве, когда я получала плохую оценку в школе, я шла домой как на казнь, как на смерть. Мать смотрела на меня так, будто я совершила страшное преступление. У меня душа «уходила в пятки». Я никогда не испытывала радости от учёбы, учиться для меня было мукой.
      В школе у меня не было подруг. Одноклассницы считали меня высокомерной, не любили. Но мальчишкам я нравилась, они считали меня красивой, особенно Артём. Его папа занимал в нашем районе какую-то высокую должность, поэтому кроме Артёма, никто к нам в дом не приходил. Мне просто запрещали кого-то приглашать и приводить.
      Отец, дедушка, бабушка были мне не родные. Родного отца я никогда не видела и не знала. Они с мамой расстались за полгода до моего рождения. От бабушки по маме я слышала, что отец мой был красивым и умным парнем, но с мамой жить не захотел. О моём родном отце мама мне никогда ничего не рассказывала.
      Через год после моего рождения мама вышла замуж и мы переехали в семью Героя Соц. Труда. Через полгода у мамы и отчима родился сын, мой брат по маме. Я всегда чувствовала себя в доме лишней, но о том, что мой отец мне не родной, впервые узнала только в школе.
      Однажды на уроке я с гордостью похвасталась тем, что мой дедушка Герой Социалистического Труда. Наверное одноклассницы рассказали об этом своим родителям, потому что через день или два кто-то из девочек мне заявил что мой дедушка мне вовсе не родной. Что в семью героя мою маму взяли из жалости, уже беременной. Да ещё и с «чужим прицепом». А «чужой прицеп» – это я.
      Дома я со слезами рассказала всё маме, она подтвердила слова одноклассниц.
      С тех пор я замкнулась в себе, стала раздражительной, злой.
      Мама и раньше относилась ко мне холодно, но когда я всё узнала, стала постоянно говорить мне, что я должна быть благодарна приёмным бабушке, дедушке, отчему, за то, что мы живём с ней в их доме. Особенно, она прессовала меня, когда я делала или поступала «не так».
      Всё это, наверное, было причиной и моей ранней половой жизни, и моего раннего замужества.
      Никита, я тебя обманула. Отношения с Артёмом у нас начались на год раньше, не после девятого, как я сказала, а после восьмого класса, когда мне было 15 лет.
      Хотя, всё произошло примерно так, как я и рассказывала.
      Свои отношения мы скрывали полтора года. Когда я заканчивала десятый класс, то была уже беременной.
      Пришлось открыться родителям. Они нас зарегистрировали.
      Но настоящей женой Артёму я никогда не была.
      Как мужа я его не воспринимала и не любила, иногда до отвращения. Хотя жила с ним, точнее мы встречалась, когда я на каникулах приезжала из Ростова домой. Если кто спрашивал меня о семейной жизни – я врала, что у нас с мужем всё отлично. Говорила так, чтобы не приставали с расспросами.
      К сыну, Захарке, я тоже не испытывала особой любви, поскольку он напоминал мне Артёма. Я чувствовала себя словно закабалённой ими двоими. Моё замужество и рождение ребёнка было явно преждевременным, совершенно мне не нужным.
      Ребёнок всегда жил у моей мамы. А сама я жила, не задумываясь ни над чем. Что меня ждёт? Как я буду жить дальше? Для себя лишь твёрдо решила: с мужем рано или поздно разведусь.
      Ещё я стремилась во что бы то ни стало уехать из дома. Об этом я не раз говорила маме. Наверное, поэтому согласилась учиться на её условиях. Лишь бы уехать хотя бы таким образом.
      Но учёба мне никогда не давалась. Помню ещё в школе я была невнимательной, рассеянной, об этом моей маме говорила даже преподавательница русского языка и литературы.
      Когда я в институте не сдавала какой-нибудь зачёт или экзамен, приехав домой, я говорила об этом маме. Она внушала, что надо обязательно сдать. А я нарочно затягивала сдачу экзамена, в надежде на то, что меня выгонят из вуза. Но всякий раз приезжала мама и всё устраивалось. Мне же становилось всё противнее и противнее. Я всё больше ненавидела людей и себя за вранье и нечестные отношения, ставшие для всех привычной нормой..

      Встретившись с тобой, я задумалась.
      Ты открыл мне другой мир, показал, что есть другие люди, до самозабвения увлечённые полезным делом.
      И ещё я вдруг поняла, какой я гадкий, уродливо воспитанный, нехороший человек.
      Ты же видел меня другой!.. И я молчала, купаясь в твоей любви и ласке!
      Прости, но я стыдилась и боялась говорить тебе правду! Умалчивала её. Да, фактически, обманывала тебя.
      Планка, в виде синергической любви, которую ты поставил, слишком для меня высока, недостижима. Как бы ни старалась, я не смогу стать той, какая тебе нужна.
      Правда, я и стараться не хочу; знаю, что бесполезно.
    Сейчас тебя притягивает моя внешность, красота. Но это продлится недолго. Через какое-то время тебе станет скучно жить с симпатичной, но пустой девушкой, без увлечений, без талантов и способностей.
      И последнее. Мои мысли о смерти.
      Они приходят. Но я не хочу никому приносить горе.
      Да, я согласна с тобой: мне нельзя умирать, это глупо!
      Смерть – удел слабых. А я хочу быть сильной, значительной личностью!
      Но хотеть и быть – не одно и тоже.
      Боюсь! Да почти точно знаю, что не смогу!... Мечтать легко. А вот быть!?..
      Благодарю тебя за всё то, очень многое, что ты для меня сделал!
      В первую очередь за то, что заставил думать!..
      Я ничего не прошу у тебя.
      И ничего не предлагаю.
      Что и как ты решишь, так и будет!..»

«ПИОНЕРСКИЕ ЗОРЬКИ»

      На четвёртый день моего пребывания, мы с Жорой Кочетовым вышли, наконец, на раскопки блиндажей. Вооружились ломом, двумя лопатами и... большой сумкой для находок.
      Предпосылка для наших «чёрных копаний» была следующая.
      После того, как немцы потерпели сокрушительное поражение под Сталинградом, фронт на Дону стал стремительно откатываться на запад. До последнего немцы пытались его остановить. И до последнего на Кавказе шли ожесточённые бои за перевалы.
      Однако в конце декабря 1942-го, начале января 1943-го для немцев стало ясно окончательно: план «Б» всей летней кампании Вермахта полностью провалился.
      На Волге германские войска получили сокрушительное поражение. В результате, уже теперь для них сложилась гигантская опасность: не только полного разгрома под Сталинградом, но окружения и разгрома ещё большей группировки войск, сосредоточенной на Кавказском направлении.
      Германское командование поняло: группу армий «А» с Кавказа необходимо срочно выводить. Пока ещё русские не вернули себе Ростов-на-Дону и не захлопнули крышку гроба покруче Сталинградского. Отступать через Дон после этого будет уже невозможно. Останется только один путь – через Тамань и Керченский пролив в Крым, который всё ещё находился под немцами.
      После провала под Сталинградом, натиск русской армии усилился и на Кавказе.
      В ночь на 28 декабря 1942 года начальник немецкого генерального штаба сухопутных войск Курт Цейтцлер заявил Адольфу Гитлеру: «Если вы теперь не отдадите приказ об отступлении с Кавказа, то вскоре нам придётся пережить второй Сталинград»...

      Началось спешное оставление перевалов Главного Кавказского хребта.
      Немцы взрывали собственные укрытия, блиндажи, огневые точки, оставляли Кавказ и спешно отступали в двух направлениях.
      Одно из них – в сторону Ростова через Дон, под прикрытие заранее подготовленных мощнейших укреплений на Миус-фронте, который был объявлен незыблемой твердыней восточных границ Третьего рейха.
      Второе, через Тамань и Керченский пролив в сторону Крыма, который, по замыслу Гитлера должен был стать привилегированным местом отдыха высшей германской знати...
      Какие-то части Первой горно-стрелковой дивизии Вермахта всё-таки успели проскользнуть через Дон под прикрытие Миус-фронта.
      Однако уже 14 февраля 43-го года Ростов-на-Дону, был освобожден. «Ворота Кавказа» для немцев, убегавших с этого самого Кавказа на север, были наглухо закрыты. Путь для отступления на Миус-фронт оказался отрезанным.
      Оставался Керченский пролив. Туда и устремились остатки группы армий «А».
      В спешном порядке через пролив сооружался временный мост, проводились канатные дороги для переправки техники и солдат. Для сдерживания наступающих частей Красной Армии и защиты своих войск на Тамани между Чёрным и Азовским морями была сооружена знаменитая, мощнейшая, глубоко эшелонированная оборонительная «Голубая линия». В небе над Кубанью и Таманью в апреле-мае-июне 1943 года состоялись крупнейшие во Второй мировой войне воздушные сражения между самолётами Люфтваффе и эскадрильями Сталинских соколов. С обоих сторон в этом сражении приняли участие, в общей сложности, более двух тысяч самолётов – истребителей, штурмовиков, ближних и дальних бомбардировщиков. В битве за стратегическое господство в воздухе верх взяли тогда наши лётчики и до конца войны они это господство уже не уступали..

      Но всё это было потом. А нас с Жорой интересовали блиндажи немецких солдат и офицеров, срочно покинутые именно в начале января 1943 года. Мы надеялись, что в спешке немцы могли бросить, оставить и забыть в этих блиндажах что-нибудь для нас очень интересное. Лично я мечтал найти какой-нибудь ржавый «шмайсер», офицерский «парабеллум» или что-то похожее на эти вещи. Такие находки можно было бы оставить в домашнем музее и демонстрировать друзьям, как трофеи с Клухорского перевала.
      Но конечно, высшим счастьем для меня была бы находка металлического значка цветка Эдельвейс – нагрудного, нарукавного или крепившегося на кепи немецких горных пехотинцев.
      Увы, ничего такого не попадалось.
      Порылись в двух местах, ничего особенного не нашли. Одни лишь пустые, а также разорванные взрывами гильзы, сгнившие тюбики от каких-то мазей, пустые стеклянные флакончики и большие пустые бутылки, видимо из под шнапса...
      Только в одном месте, раскапывая блиндаж, мы углубились в него, наверное, более чем на метр. И вдруг сверху, со стены на нас посыпались боевые патроны – сухие, чистенькие, хоть сейчас протирай их, загоняй в карабин – и на охоту.
      Жора Кочетов обрадовался.
– О-го! Есть что будет предложить сванам на той стороне перевала! У многих из них с войны до сих пор сохранились немецкие карабины – сразу после отступления немцев они ходили по перевалам и собирали оружие для себя.
      Все сваны большие любители поохотиться на туров. А патроны в дефиците. Покупают по два рубля за штуку и очень довольны! Один патрон – один тур – месяц семью кормить можно!.. И нам прибыль! У меня зарплата 120 р., а тут больше ста патронов – это почти две моей месячной зарплаты!..
      Однако, вернувшись на метеостанцию, мы, взрослые мужики, не удержались. Жора Кочетов тут же забыл про свой «бизнес-план». Все вспомнили босоногое детство и с десяток патронов решили «испытать». Поиграть в «пиф-паф».
      Со смехом и прибаутками, Жора соорудил на площадке за домом, что-то вроде крошечной печи из кирпичей, закрыл её камнями со всех сторон. Оставил открытой лишь одну сторону – в направлении каньона и таинственной долины за ним. На дно «печи» положил сухие дровишки, сверху уложил боевой патрон, с пулей, направил её в незакрытую сторону. Положил на патрон сухую тряпочку, сверху слегка придавил камнем. Полил тряпочку бензином, поджёг.
      Все мужики – «наблюдатели от ООН» – на всякий случай, благоразумно попрятались за угол дома-крепости и с любопытством выглядывали из-за него.
      Через несколько минут раздался сильный хлопок.
      – Ушла пуля! – с пионерской радостью прокомментировал Жора Кочетов. – Можно выходить. Два рубля улетели!
      В «печи» мы нашли разорванную гильзу – точь в точь такую, какие находили в сгоревших блиндажах.
      На радостях провели ещё несколько подобных «экспериментов», причём один раз заложили сразу четыре или пять патронов. Получили аналогичные результаты; разве что с ещё большим эффектом озвучки «грохочущего боя в горах». Ну и, конечно, получили «море» мальчишеского восторга и удовольствия.
      И ещё мы убедились: мужики, они, конечно, хоть и взрослеют, но, в чём-то по-прежнему остаются детьми. Во всяком случае, «пионерские зорьки» в одном месте у них играют, очевидно, до самой старости.

НА МОТОЦИКЛЕ ПО МЕСТАМ БОЁВ...

      Поняв, что никаких рассказов о войне и ничего такого особого, тем более, детального, об участии в боях, мне из отца не вытянуть, я решил действовать по-другому.
      Поставил себе задачу: во чтобы то ни стало уговорить отца отправиться со мной на Миус-фронт. Конкретно в те места, где происходили сражения с немцами, в которых он принимал самое непосредственное и активное участие.
      И вот там, на местах его военной молодости, попытаться разговорить.
      Задумка мне удалось.
      Я был тогда сам ещё молодым, 26-ти или 27-летним парнем. Только-только начинал свою журналистскую деятельность. Мечтал о больших путешествиях по всей стране.
      Для этого купил себе в рассрочку мотоцикл, «Восход-2». Планировал, для начала, кататься на нём по близости, по субботам-воскресеньям; посещать новые, интересные для меня места на Дону. А позднее изъездить уже весь Крым, Кавказ – да, хорошо бы и весь Союз!...
      Предложение: отправиться со мной на мотоцикле по местам боевой юности, отец воспринял всерьёз, с интересом. Даже с некоторым энтузиазмом!                                                                                                                            Видимо, фронтовая память не давала ему покоя. И он сам втайне мечтал о подобном путешествии в своё собственное 18-летнее прошлое. Но вот как именно осуществить его не представлял.
      Моё предложение оказалось ему по душе. И, несмотря на то, что по натуре, отец был заядлым рыбаком и примерным домоседом, он согласился поехать со мной без долгих уговоров.
      Мама с пониманием одобрила нашу поездку.
      В назначенный день после обеда мы с отцом надели мотоциклетные каски, уселись на «Восход-2». Я впереди, за руль, он сзади, пассажиром.
      Торжественно и гордо помахали провожающей нас маме руками и потихоньку выдвинулись из Семикаракорска в Ростов.
      Переночевали в моей однокомнатной, коммунальной квартире. А рано утром отправились в посёлок и районный центр, Матвеево-Курган.
      Именно в этот посёлок, в мае 1943 года, на Миус-фронт, в состав 1273-го стрелкового полка, 2-й гвардейской армии, поступило из Новочеркасска новое пополнение – рота молодых бойцов.
      Вместе с ротой на фронт прибыл, с пулемётом Дегтярёва в руках, и мой будущий отец, тогда ещё молодой, 18-летний хуторской паренёк, Минай.

НИ СИНЕРГИИ, НИ СОТВОРЧЕСТВА, УВЫ!..

      Закончив чтение «Прощального письма», я положил листы на столик.
      Да-а-а-а-а!!..
      Вот это да-а-а!..
      Такого не ожидал!..
      Задумался.
      Хорошо, что Лиля уехала, не знал бы сейчас, что и говорить!..
      Ну, и жизнь у красавицы была!..
      Не позавидуешь!..

      Бедная девочка!..
      Как жаль, когда люди - и особенно дети(!) - вот так страдают ни за что - ни про что! Просто потому, что им с родителями не повезло!.. Хуже всего, что ничем тут не поможешь!..
И что теперь? С чего начинать разговор, когда она приедет?
      Что говорить? Как комментировать?..
      А наши отношения?!..
      Понятно: расставаться не хочу и не буду! Об этом нет речи!..
      Слишком милая и приятная девушка, чтобы ею разбрасываться?
      Но как же быть? Что ответить?

      До приезда Лилии оставался ещё целый день. Времени было достаточно, чтобы подготовиться к беседе!..
      Раза два или три перечитал текст.
      Снова и снова пытался осмыслить ситуацию. Определиться.
      Ну, да! Тут Лилия, конечно, права!
      Жаль, но, действительно, ни синергической любви, ни сотворчества, скорее всего, ждать не следует.
      Об этом она написала прямо и обоснованно.
      Только вот диво! Девушка по прежнему притягивает, как магнит!..
      Чем именно?
      Да, понятно чем!..
      Опыт 35-лет жизни, в том числе и семилетней, семейной, подсказывал нехитрые умозаключения.
      По крайней мере, я уже точно знал «великую тайну» семейного бытия!

      У каждой красивой девушке есть два «золотых ключика» к любому мужику.
      Внешняя красота и внутреннее содержание.
      В первую очередь и сильнее всего на нашего брата-мужика, естественно, действует внешняя красота!
      Проще говоря, красота нежного девичьего тела.
      Если оно превосходное, то, при желании, девушка возьмёт в плен практически любого, кто ей приглянется!
      Надо честно сказать! Девичья внешность – нежное тело, притягательные формы, обаятельные черты лица – это, на самом деле, рай для мужских глаз! Когда же в постели мужчина начинает этот рай осваивать, сливаться с ним, то уже не только его глаза, но вся мужицкая сущность начинает испытывать непревзойдённые райские наслаждения!.. Ну, вот так распорядилась наша матушка-Природа! Она, таким образом, решает свои задачи!.. Типа: «Вы там наслаждайтесь друг другом от души, а я свои собственные цели в это время буду преследовать!.. Они у меня очень важные! Мне жизнь людей надо продолжать!..»
      Мужчина с удовольствием поселяется в предлагаемом ему «райском саду», блаженствует в нём, становиться его частью. Отказаться от этого не каждый сможет. Если, конечно, не препятствуют какие-то особые обстоятельства...
      Но вот как долго мужчина будет испытывать райское блаженство в этом саду – зависит уже от внутреннего, духовно-нравственного и интеллектуального содержания девушки. От её мудрости, ума, воспитания, способностей, от её талантов.
      Может быть, оно продлится всего день, может, несколько дней, лет; а может и всю жизнь!
      Райским телом Лилии я только начал наслаждаться!.. Но не в этом одном уже было дело. Отчаянная сверх откровенность девчонки сильно задевала душу и сердце. О расставании не хотелось и думать!..

РЕШЕНИЕ

      В конце-концов, принимаю «соломоново» решение.
      Продолжать совместную жизнь!
      О «Прощальном письме» не упоминать; ничего о нём не говорить!
      Содержание его не обсуждать!
      Разговаривать только о текущих делах и планах!..

      Как и обещала, Лилия вернулась через два дня.
      Поздоровалась.
      С тревогой на меня взглянула, пытаясь угадать настроение.
      Затем, стараясь не смотреть мне в глаза, прошла в комнату, поставила сумку.
      Присела.
      Наконец, всё же посмотрела на меня вопросительным взглядом. Спросила с тревогой:
      – Никита, ты принял решение?
      – Принял, – ответил я.
      – Какое?..
      Делаю паузу.
      Беру приготовленный заранее блокнот.
      – Дней через двадцать, в середине августа, у меня начинается отпуск. Предлагаю отправиться в путешествие на целый месяц! Сначала, конечно, мы должны зарегистрироваться в загсе, тогда в гостиницах селить нас будут вместе... И вперёд!..
      Лилия смотрела на меня ещё не совсем понимая.
      Поясняю:
      – Ты когда-нибудь была с экскурсиями по Лермонтовским местам? В Пятигорске, в Кисловодске?
      – Нет.
      – А в горах? В Приэльбрусье?, в Северной Осетии? На Военно-грузинской дороге?

      – Никогда!
      – А в Тбилисси, в Бакуриани, в Борджоми, в Батуми, в горах Верхней Сванетии – доводилось бывать?
      Лилия с удивлением и с, ещё не совсем уверенной, радостью отрицательно помотала головой.
      – Пока тебя не было, я тут подготовил маршрут. Посмотри вот!..
      Положил перед нею новенький блокнот в твёрдой обложке. На первых страницах в нём под заголовком «Маршрут путешествия 1981 года» были расписаны города Северного Кавказа и грузинского Закавказья, где мы должны побывать, с указанием дней пребывания в каждом пункте.
      – Вот по этим местам мы с тобой будем путешествовать целый месяц!.. Всё остальное... то, что ты написала... мелочи!.. О них потом!..
      – У меня лишь одна просьба к тебе будет, Лиличка! В путешествии ты, вот в этом блокноте, должна вести дневник, записывать в него свои наблюдения, впечатления, чувства, мысли... Идёт?
      – А денег хватит?.. На такое путешествие?
      – С головой! Наш главный редактор завёл порядок. Каждый журналист пишет заявление о материальной помощи на лечение в связи с уходом в отпуск.
      Выдаётся материальная помощь в размере одного оклада. Вместе с зарплатой, отпускными, вот этой помощью и моим гонораром, у нас будет больше 500 рублей! Хватит на всё, ещё и останется!.. Как тебе, мое предложение? Одобряешь?..
      Лиля прильнула ко мне. Ласково обняла, поцеловала.
      В глазах, которые она по привычке пыталась от меня прятать, я заметил блеснувшие слёзы...

Конец второй части.

Далее: ЧАСТЬ 3

ОТКЛИКИ И КОММЕНТАРИИ
поступающие автору на электронную почту и в соцсетях:

Наталья Соловьёва, г. Новокузнецк:
Добрый вечер, Николай!
Читала вторую часть "Клухорского перевала", а в голове старинные советские фильмы перелистывались).
И голоса тех актёров звучали. Погружение в советскую эпоху! Нравится в рассказе и упоминание о событиях в годы Великой Отечественной войны, и о снайпере нашем погибшем реалистично написано.

Ольгя Лятиева, С- Петербург.
Повесть у Вас получилась на зависть замечательной! Очень интересные описания, будто сам попутешествуешь по Кавказу, пока читаешь. Есть интересные отступления (как, например, с цифрами и синергетикой). Приятный романтизм и страсть. В общем для чтения отличный роман!!

Анастасия, 32 года, г.Тула.
Николай, повесть супер!
Нет ли возможности вставить в текст фото тех мест, о которых ведется повествование?
Большинство гор и вершин я помню. Но так хочется на них посмотреть вновь! Именно в контексте сюжетов повести.
Жду продолжения!