Творчество Н. Фомичева   |   Проза   |   
1. Николай Фомичёв «КЛУХОРСКИЙ ПЕРЕВАЛ». Повесть. Часть 1. «Рай для глаз»

Николай Фомичёв «КЛУХОРСКИЙ ПЕРЕВАЛ». Повесть. Часть 1. «Рай для глаз»

29.01.2024Количество просмотров: 3013

                Николай ФОМИЧЁВ

  КЛУХОРСКИЙ ПЕРЕВАЛ

                              Повесть

                 Часть первая.
 
               РАЙ ДЛЯ ГЛАЗ

                      ВЫХОД НА МАРШРУТ

     Наконец, этот день наступил!
     Я проснулся свежим, энергичным, в нетерпеливом ожидании грандиозных встреч!
     Было раннее утро, около шести. 
     Быстренько умылся. Натянул джинсы. Поверх футболки надел рубашку с длинными рукавами, накинул на голову кепку синего цвета с надписью «Аэрофлот». Съел бутерброд с салом, налил в стакан чистой, прохладной воды из под крана, запил. Присел на койку, как это принято «на дорожку». Ещё раз огляделся по сторонам – вроде бы ничего не забыл.
     Бодро встал. Закинул на плечи, приготовленный с вечера, небольшой туристический рюкзак зелёного цвета. 
     Спустился вниз, сдал сонному вахтёру ключ от номера, и с лёгким сердцем, весь в предвкушении новых открытий, покинул гостиницу, что рядом с автостанцией курортной Теберды. 
     На дороге ждал недолго. Скоро меня подобрал попутный автобус. 
     Парни и девушки, судя по царившей в салоне автобуса атмосфере, были, похоже, как и я, в предвкушении встреч с фантастической красотой. Негромко пели под гитару:
 
     «Ну как же тебе рассказать, что такое гора?
     Гора – это небо, покрытое камнем и снегом...».

     «Памирская песня» Визбора мне и самому нравилась. Прекрасный образ: «Гора – это небо, покрытое камнем и снегом!..» – сильный! Но, конечно, не полный.
     Для меня горы – нечто гораздо большее, чем камни, снег, мороз, жара и «ветер такой, что нигде кроме неба и не был...».
     Вчера в Домбае я спонтанно решил подняться на хребет Муса-Ачитара. 
     К подъёму не готовился, был в босоножках, поэтому сначала прокатился на канатке на предпоследнюю станцию. Затем пешком поднялся по тропе до самой верхней станции, последней. 
     Высота была около трёх тысяч метров над уровнем моря. Кругом, на все четыре стороны, взгляду открывались исполинские, снежно-каменные гребни и гигантские острые вершины. 
     Небо было настолько чистым, что картина просматривалась на огромные расстояния. 
     На юге передо мной нависала стена зазубренных вершин – Домбай Ульген,  Джугутурлючат, Пик Ине, знаменитый Зуб Суфруджу, Белалакая, «гордый красавец» Эрцог. 
     Далеко на Западе Домбайскую поляну от холодных ветров закрывала своим телом красавица Сулахат. А за ней почти на четыре километра вверх поднимался гигантский каменный бутон Аксаута. На севере Домбайскую поляну огородили массивы с вершинами Большой Марки и  Семёнов-Баши. А на востоке из-за растущих к небу чудовищных каменных клыков просматривался снежный купол западной вершины Эльбруса.
     Панорама величественная!
     Такое впечатление, будто когда-то, в незапамятные времена, здесь был океан и бушевал исполинский супер шторм. Ревущий ветер дул сразу со всех сторон, крутился, рвал и подбрасывал вверх миллионы тонн воды. Верхушки океанских волн вздыбились к самому небу! Вдруг, всё это мгновенно остановилось, замерло, и...  превратилось в камень. Словно по волшебству, в один миг, застыло навсегда!..   
     Почему меня так тянет в горы? Красота, мощь, величие – да! Но не только. 
     Вчера я стоял долго на краю пропасти, обрывающейся на полтора километра вниз, до дна Гонахчирского ущелья. Смотрел на каменное море передо мной и всем телом ощущал... Вечность! 
     Удивлялся: вот оно, Чудо! 
     Растения, животные, люди вокруг – рождаются, растут, умирают. Сменяются поколения. Строятся и разрушаются города и государства. Мы уйдём... А горные вершины как стояли незыблемые миллионы лет, так и будут стоять. И невозмутимо смотреть на мир.  
     Поразительно! 
     Никакие другие природные образования не вызывают во мне столько мыслей и удивления! 
     Это же поистине космическую, вселенскую силу надо иметь, чтобы вот так смять, сдавить, переместить и поднять к небу миллиарды тонн глыб?! Превратить снежно-каменный хаос в изумительную красоту Земли! 
     В чудовищно-восхитительный и опасный Хаос! Где можно... отдыхать душой, заряжаться энергией, проявлять, проверять и узнавать себя, свои возможности, способности. Свой дух, наконец!.. 
     И доказывать себе, что ничего не надо бояться! Что можно и нужно пробовать быть на равных с величайшими силами Природы, силами самой Вселенной!..

     Километров за семь до знаменитого горно-лыжного курорта Домбай, где я вчера активно себя проверял, около ответвления дороги на Гоначхирское ущелье, автобус остановился. 
     Я попрощался с попутчиками, поблагодарил водителя и вышел в торжественно-приподнятом настроении! 
     Ступил на асфальт, и с лёгким трепетом в душе, сделал первый шаг навстречу заветной мечте. 
     С пафосной улыбкой повторил про себя знаменитую фразу Нила Армстронга: «Один маленький шаг человека и огромный скачок человечества!..» 
     И тут же поправился. 
     «Ну, человечества – не человечества, а для меня этот поход точно станет событием!..» 
     Косые лучи восходящего солнца пробивались из-за пушистых, толстых корабельных сосен и елей, плотно стоящих по сторонам дороги, а также на склонах высоких гор, и, казалось, радостно меня приветствовали. 
     Часы показывали семь пятнадцать. Над головой сияло яркое, без единого облачка, синее небо.  Было свежо, но не холодно. Шли последние дни конца мая и чувствовалось уже жаркое дыхание наступающего лета.
     Оглядываю всё вокруг хозяйским взглядом.
     Шлагбаум, перегораживающий автомобильный проезд в Гоначхирское ущелье, был закрыт. Вдобавок, затянут цепью и посажен на замок. Кордонная будка для охранников около шлагбаума оказалась пустой. 
     «Отлично!, – подумал я. – Меньше ненужных разговоров!..».
     Смело вхожу через калитку небольшого прохода, останавливаюсь за шлагбаумом. Расправив плечи, поправляю на них лёгкий рюкзак, защёлкиваю лямки на поясе, на груди, и, как бывалый путешественник, переставляя вырезанным накануне, свежим ивовым посохом, начинаю жизнерадостно топать по асфальтовой дороге наверх Гоначхирского ущелья.

     Сборы, переживания, опасения – всё позади! 
     В карманах моих лежали три важных документа: пропуск-разрешение на пеший проход по закрытой зоне Тебердинского биосферного заповедника; маршрутная карта с собственноручно составленным планом перехода через Клухорский перевал; запись в ней о регистрации перехода в Тебердинской контрольно-спасательной службе. 
     Теперь меня никто не остановит, не задержит, не вернёт назад. Впереди только рай для глаз – красивейшая горная дорога по новым, неизведанным мною местам! 
     В путешествие я отправлялся легально. От того чувствовал себя почти хозяином, решившим насладиться собственными владениями – уверенным и довольным собой.

      «ТЫ ХОЧЕШЬ НАРУШИТЬ ВСЁ, ЧТО НАРУШАТЬ НЕЛЬЗЯ!..»

     Запастись ценными документами было крайне важно. Хотя, не просто.
     Прежде чем попасть на Клухорский перевал, сначала надо пройти кордоны. 
     Кордон – это такое оцепление и охрана важных объектов, государственных или частных. И, одновременно, место расположения отряда охранников. 
     Располагаются кордоны в разных местах на дороге и перекрывают свободный проход и проезд. 
     Туристов, хоть пеших, хоть в машинах, охранники на кордонах всегда останавливают, требуют предъявлять специальный пропуск. 
     Я был уверен: обойти кордоны заповедника можно! Но это лишние проблемы. С одной стороны дороги проносилась бурная река, с другой – горный гребень ущелья. Преодолеть всё это, прячась так, чтобы тебя не заметили, не остановили и не вернули назад – дополнительные хлопоты. 
     Чтобы не обременять себя, я решил: во чтобы то ни стало, раздобыть пропуск!
     Дня за четыре до намеченного похода, направляюсь за документом к директору Тебердинского государственного заповедника, Салпагарову, который одновременно выполнял обязанности главы города Теберда.
     Неказистый, но аккуратно побеленный домик городской администрации в центре Теберды. Напротив продуктовый магазин, рядом дорога на Домбай. 
     В приёмной секретарь, пожилая женщина, сразу предложила: «Входите, у него там никого нет». Однако, прошу её всё же доложить обо мне.  
     Захожу в небольшой, но уютный кабинет. Хозяин поднимается навстречу. 
     Высокий, солидного и приятного вида мужчина средних лет. Правильные черты лица, густые, курчавые с проседью волосы, открытый лоб, умные, внимательные глаза. Одет был просто: тёмная рубашка, с галстуком в косую полоску, лёгкая куртка серого цвета, такие же брюки. 
     Приветливо улыбнулся.
     Представляюсь. Предъявляю удостоверение. Объясняю.
     Так и так. Я журналист из Ростова-на-Дону. Работаю в областной газете «Серп и Молот» – органа Ростовского обкома КПСС и областного Совета депутатов трудящихся. У меня задание – пройти Клухорский перевал и подготовить  материал для публикации. О самом перевале, о боях за него во время войны, о людях, которые работают на метеостанции «Северный приют». В целом, о Всесоюзном туристическом маршруте номер сорок три... (Ещё дома я, на всякий случай, подготовился к такому разговору, выписал себе командировочное удостоверение и план-задание. Правда, в редакции благоразумно командировку не зарегистрировал. Мало ли что может случиться со мной в горах!..)
     Салпагаров внимательно, не спеша, посмотрел мои бумаги, вернул их. Улыбка и любезность исчезли. Ответил по-деловому: 
     –  Слушай, я пропуск тебе не дам. Если я выдам тебе пропуск, то возьму на себя ответственность. Ты ведь хочешь нарушить все существующие правила!  Во-первых, ты хочешь пройти Гоначхирское ущелье пешком. А это категорически запрещено. Ущелье в нашем заповеднике является Зоной абсолютного покоя. Там живут звери, которых люди не должны беспокоить. Зону можно только проехать на машине. Притом, мы пропускаем одну-две машины в день, не больше. Понимаешь? Зона абсолютного покоя! Она для животных – медведей, рысей, волков! Там людей не должно быть совсем!.. 
     Во-вторых, я пропуск тебе не дам, потому ещё, что Клухорский перевал сейчас завален снегом и не проходим. Для прохода он открыт только два месяца в году – июле и августе. В эти два месяца мы пропускаем там ограниченное количество групп. В основном, это иностранные туристы с нашими проводниками. В остальное время перевал могут пройти только группы альпинистов, специально подготовленных и экипированных. 
     Сейчас конец мая – это самое опасное время для прохождения! В июле-августе можно идти, а сейчас перевал очень опасен! Можно попасть под лавину, провалиться в ледяную трещину!.. 
     Ты можешь пойти и погибнуть. Считай, я выдам тебе пропуск в ад, из которого нельзя выбраться. Ты там можешь сорваться и разбиться. И какое-то время о тебе ничего не будет известно. Придётся поднимать вертолеты, искать тебя. Зачем это нужно? Я не хочу брать на себя грех! 
     Я сидел, слушал. 
     Потом говорю: 
     «Джапар Сеитович! Я вам честно хочу сказать. Не дадите мне пропуск, я всё равно туда пойду. 
     И пройду. 
     Обойду все ваши кордоны. 
     Я в горах не новичок. Прошёл пешком всю Военно-Грузинскую дорогу, всю Военно-Осетинскую дорогу. В Северной Осетии за день прошёл через Мамисонский перевал из Зарамага до грузинского Шови – а там километров пятьдесят будет. Бывал в Цейском ущелье, на Сказском леднике. На Казбеке поднимался до Гергетского ледника. Путешествовал по Армении. Ходил в Грузии по ущельям Сванетии. Преодолевал перевалы разной сложности. И вообще – гор я не боюсь. Понимаю, что это опасно, но я в горах не новичок...».
     Салпагаров опять мне говорит: «Одному в горы нельзя ходить!.. Там, наверху, по ночам ещё мороз, холодно. Вдруг тебе не удастся за один день пройти перевал – придётся наверху провести ночь. А ночью там сейчас не выжить. Наверху холод, голые камни и снег. Там нет дров, у тебя нет палатки, нет теплых вещей. Это риск колоссальный!» 
     Я ответил: «Да. Я всё понимаю. Но всё равно пойду. Поэтому прошу вас, Джапар Сеитович: дайте мне пропуск, чтобы мне можно было пройти вот эти семнадцать километров по вашему заповеднику свободно, без проблем. Чтобы я не прятался и не обходил ваши кордоны. И потом: имея ваш пропуск мне легче будет зарегистрироваться в КСС. Потому что они не станут регистрировать проход через Клухорский перевал и не дадут своего пропуска, если нет пропуска вашего, через заповедник».
     Директор подумал, посмотрел на меня и дружелюбно так говорит: 
     «Никита, а давай я тебе другой вариант предложу. Переход через перевал Дамхурц. Там перевал пониже, полегче. Там проще. Там легче будет пройти. Меньше опасности заблудиться. Там нет таких сложностей как здесь».
     Я понял: директор хочет от меня избавиться. Дамхурц находится на Западном Кавказе. И не столь знаменит. Я слышал, что это перевал для школьников. Там летом детей водят. 
     Говорю директору: «Понимаете, я готовился проходить Клухорский перевал. Я много читал о нём. Изучил хорошо маршрут по карте. Чётко себе его представляю. Мысленно я, как бы, уже прошёл его!.. Психологически я готов именно к проходу этого перевала. И я не боюсь идти через него. 
     А вот что представляет собой перевал Дамхурц, не знаю. Я не видел его на карте, где он находится. Не изучал и не знаю маршрута. Я вообще впервые о нём слышу. Может быть он и легче и проще, но поскольку я к нему вообще не готовился – он окажется для меня тяжелее и опаснее. Это вообще другое предприятие. И к этому предприятию я не готовился. У меня все мысли, все желания направлены только на Клухорский перевал. 
     Поэтому без обиды, Джапар Сеитович! – Дайте мне пропуск. Я же говорю вам, что всё равно пойду. Я журналист. У меня задание: я должен пройти Клухорский перевал! Написать о наших бойцах, защищавших его в годы войны. О людях, которые работают на метеостанции. Прошу лишь облегчить мне проход до Северного приюта. Чтобы я не преодолевал крадучись, как шпион-диверсант, кордоны вашего заповедника».
     Салпагаров тяжко вздохнул, посмотрел в окно, но никакой помощи там себе не нашёл. 
     –  Ну, не знаю, что мне с тобой делать!.. У меня сын в Ростове служит... Я вообще к ростовчанам отношусь хорошо. Народ такой упрямый, настырный, идёт напролом!.. Да, я понял: ты всё равно пойдёшь!.. Будешь прорываться!.. Поэтому ладно, убедил. Выписываю тебе пропуск. Хоть и понимаю, что беру грех на душу и нарушаю все правила и инструкции... 
     При прощании Салпагаров попросил: «Как только пройдёшь перевал, дай мне телеграмму сразу».
     Я вздохнул с облегчением. 
     Пропуск есть.  Теперь идти будет легче. 
     С другой стороны появилось какое-то тягостное чувство ответственности. Не столько за себя, сколько за человека, который выписал пропуск. Не дай Бог что случится со мной – у него будет масса проблем… 
     Но пропуск есть! И отступать назад, отказываться от своего предприятия теперь можно только из-за собственной трусости. Из-за боязни: «А-а!, сам испугался!..»  
     Но теперь всё!..
     Простились мы тепло. 

        «ХОТЬ КОСТИ ТВОИ СОБЕРЁМ!..»

     Вдохновлённый успехом, на другой день иду в Тебердинскую контрольно-спасательную службу (КСС). Она расположилась на турбазе «Азгек». 
     Работники КСС, по виду действующие альпинисты (сухие, поджарые!), очень удивились! 
     «Что!?? Салпагаров тебе пропуск выписал!? 
     Как это вообще возможно!? 
    Такого никогда не было! 
     Да ещё в такое время! Конец мая!..» 
     Я спокойно ответил, что я не турист, а журналист. Что переход нужен мне не для того, чтобы получить какое-нибудь звание туристическое, памятный значок, разряд, или альпинистскую категорию. Мне надо пройти маршрут, чтобы всё увидеть и описать. 
     Переход через перевал для меня не отдых. И не развлечение, а обычная журналистская работа. Ну... такая она у нас...
     И опять рассказал про задание: написать о людях на метеостанции, о местах боёв за перевал во время войны. Особо отметил, что бои эти для наших солдат проходили в гораздо более суровых условиях, чем сейчас – в октябре, ноябре и в декабре 42-го, в начале января 1943 года. Тогда в горах валил снег, пронизывал жуткий ветер и холод!..
     Так что, говорю, давайте, регистрируйте меня! Я пробуду на метеостанции, примерно, три-четыре, ну, может, пять дней. Пройду акклиматизацию. А уже потом двинусь через перевал. В течение недели, до первого-третьего июня, обязательно дам вам телеграмму уже из Сухума, что прошёл. Если не пойду из-за плохой погоды и вернусь назад, то обязательно зайду к вам и скажу, что не пошёл.
     Работники КСС меня зарегистрировали. Поставили отметку «на память» в моей маршрутной карте. Правда, очень неохотно. 
     Понимаешь, говорят, это нарушение всего! 
     Всего, что нарушать нельзя! 
     В это время на перевал никто не ходит. Да ещё в одиночку!.. Там смертельно опасно! 
     Конечно, зарегистрируем тебя. Видим, ты все равно туда пойдешь!.. Но, если там с тобой что случится, то мы хоть будем тебя искать. Незарегистрированного, тебя даже искать никто не будет. А так хоть кости твои найдём. Соберём в мешочек. И в редакцию отправим!.. Скажем: «Это всё, что от вашего командировочного осталось!..».
     Посидели, поговорили. Посмеялись немного. 
     Парни записали мой домашний адрес и рабочий телефон, на всякий случай. 
     Дали какие-то наставления. Потом опять попросили: «Перевал пройдёшь, обязательно дай телеграмму. Не пройдёшь, вернёшься назад, зайди к нам, сообщи, что ты на перевал не пошёл, вернулся назад. Ты теперь зарегистрирован в книге. А у нас есть контрольные сроки. Пройдут они, от тебя не будет никаких вестей, мы обязаны будем организовать поиск. Будут задействованы альпинисты. Возможно, придётся поднимать вертолёт. А это огромные затраты! Целое дело!..» 
     Прощаясь, я пообещал: «Первое что сделаю в Сухуме – пойду на Почтамт!..».

     Вот теперь всё! 
     Наконец-то!.. 
     Решены все формальности!
     С одной стороны, я испытал облегчение. Путь открыт! 
     А с другой – возникла нешуточная тревога. Чужие люди приняли на себя ответственность. Теперь всё зависит только от меня самого...

         НА СЕРПАНТИННОМ ПОДЪЁМЕ

     ...За шлагбаумом метров через триста, может, через полкилометра, за расстоянием не следил, дорога резко развернулась в левую сторону. Начинался крутой серпантинный подъём. 
     Ещё с километр меня сопровождал бешеный грохот несущихся внизу потоков реки Гоначхир. Перед подъёмом я подошёл к обрыву. После весенних дождей, активного таяния снега и ледников, река Гоначхир была особенно полноводной. Бурный поток нёсся по скальному ложе с огромной скоростью. Вода натыкалась на валуны, подпрыгивала, крутилась, извивалась, брызгалась и пенилась, но была невероятно чистой и прозрачной, приятного, голубого оттенка.
     Не удержался. Спустился вниз к реке, нашёл большой плоский камень, ступил на него, присел на корточки, ополоснул в холодной воде лицо и руки, сделал два-три глотка освежающей, ледниковой воды – ух! Огонь! Словно энергией зарядился! С лёгкостью взбежал на дорогу. 
     Иду, испытывая сплошное райское наслаждение! 
     Чистый воздух! Бирюзовое небо без облаков! Виды – один круче другого! 
     Огромные горы нависали над дорогой. Гигантские корабельные сосны, каким-то чудом умудрялись цепляться за камни и росли на отвесных скалах. Асфальтовая дорога также проходила по отвесной скале прямо над рекой. Когда-то в скале, видимо, серией взрывов, был создан искусственный карниз. Затем дорога была выровнена и заасфальтирована.
     Гоначхир, в переводе с карачаевского – «узкое место». Ущелье в первой его части было действительно узким. 

     До конца дня мне надо было пройти к метеостанции «Клухорский перевал» «несчастных» семнадцать километров, притом по асфальтовой дороге, с набором высоты всего в один километр. Другими словами, к вечеру надо было подойти вплотную к стене северного склона Главного Кавказского хребта, к самому подножью стены.  
     Дорогу по карте я изучил хорошо. Знал: путь лёгкий и сравнительно, недолгий. В прежних походах по горам, за день мне приходилось преодолевать в два, а то и в три раза большие расстояния!  
     Поднимаюсь медленно, не торопясь. Часто заглядываю вниз, в пропасть реки, с удовольствием любуюсь её стремительным движением. 
     Вспоминаю лермонтовское: «Терек воет дик и злобен меж утёсами громад»!.. 
     Хотя вижу: Гонахчир с Тереком, конечно, не сравнить!.. Особенно его, наиболее узкое, место в Дарьяльском ущелье – от Верхнего Ларса до Казбеги, где Терек прорывается через километровые теснины Бокового хребта – самого высокого на Кавказе. 
     Когда-то я проходил это место Терека, специально, пешком. Специально, чтобы от души насладиться его «злобой», «дикостью» и «слезами брызг» летящими во все стороны окружающих скал! 
     Гонахчир, конечно, мягче, нежнее и ласковей Терека, но тоже по-своему красив!.. 
     Невольно восхищаюсь изгибами и выступами скал серпантинных поворотов ущелья. Подхожу вплотную к скалам, вглядываюсь в камни: нет ли здесь каких-то интересных минералов для домашней коллекции, моей гордости, которую собираю уже много лет... Задираю вверх голову на острые вершины, похожие на гигантскую зубчатую пилу по сторонам асфальтовой дороги... С собой у меня был простенький и самый лёгкий фотоаппарат «Смена». Но всего одна катушка плёнки, которую экономил для перевала, поэтому по пути почти не фотографировал.
     Иду, смотрю, напитываю себя красотой и, словно в кино, «вижу» кадры из хроники военной истории...

      «РУКАВА ЗАКАЧЕНЫ. НА ГРУДИ АВТОМАТЫ. ЗА СПИНОЙ РЮКЗАКИ!..»

     ...В конце августа 1942 года вот здесь, по этому самому серпантину, также как я теперь, поднимались хорошо экипированные и вооружённые до зубов бойцы Первой горно-стрелковой дивизии «Эдельвейс». 
     Егерям уже сообщили вдохновляющую весть: несколько дней назад, точнее, 21 августа, группа их соплеменников – альпинистов, под командованием капитана Грота, совершила восхождение на величайшую вершину Кавказа и Европы – мистическую гору ариев, Эльбрус. Там, на обоих снежных куполах гигантской горы, по преданию, разрезанной на двое ещё в библейские времена ковчегом Ноя, немецкие альпинисты водрузили победные влаги великого Рейха. И даже предложили переименовать Эльбрус в пик Гитлера.
     Мне были понятны воодушевление, радость и восторг, какие испытывали поднимавшиеся наверх эдельвейсовцы! Егеря знали: штурмовые отряды их дивизии перевал Клухорский уже захватили! Русских там нет! Их задача теперь закрепиться на перевале. Затем по приказу перейти его и спуститься вниз, к Сухуму! 

     ...Русские совершили колоссальный промах, роковую ошибку, готовясь к весенне-летней обороне 1942 года! 
     Ставка Верховного командования СССР ожидала, что Вермахт начнёт новое наступление на Москву, поэтому основные силы Красной армии были собраны именно для защиты столицы.  
     А немцам удалось обмануть русских. Немцы решили: нет! Под Москвой они уже были!.. И в начале апреля 1942 года Гитлер объявил своему командованию о том, что главной целью летней кампании Вермахта станет взятие Кавказа.
     Немецкие войска неожиданно ударили на юге. 
     Под Харьковом Красная Армия потерпела катастрофическое поражение. Гитлеровцам удалось взять в плен более 240 тысяч красноармейцев. Наша оборона была прорвана. 23 июля враг захватил «Ворота Кавказа» – Ростов-на-Дону. 
     Перед фашистами открылся оперативный простор – плохо защищённая равнинная территория на сотни километров. Моторизованные части Вермахта стремительно двинулись на Сталинград и на Кавказ. На Южном направлении в считанные дни были взяты Ставрополь, Невинномысск, Армавир, Пятигорск, Майкоп, Краснодар, Черкесск и Кисловодск. 

     Основные задачи летнего наступления Вермахта были отражены в директиве №45, подписанной Гитлером 23 июля 1942 года. А именно: захват всего восточного побережья Черного моря и черноморских портов, ликвидация Черноморского флота, захват месторождений нефти Грозного и Майкопа. Операция предполагала продвижение войск в Закавказье, захват Бакинских нефтяных месторождений и далее, вплоть до выхода на границы с Ираном. В конечном счёте планировался выход к Индийскому океану и соединение с Германским Африканским корпусом под командованием Эрвина Роммеля – талантливого и «непобедимого» генерал-фельдмаршала, любимца солдат и народного героя фатерланда. За свою военную хитрость и неожиданные действия он получил прозвище «Лис пустыни». Его корпус в летние месяцы 1942 года успешно действовал в Северной Африке. 
     Для этих целей группу армий «Юг» разделили на группы «А» и «Б». Группа армий «А» должна была осуществить операцию «Эдельвейс». Перед группой армий «Б» ставилась задача нанести удар в направлении на Сталинград и далее на Астрахань с целью прикрытия с севера группы «А» и захвата всех транспортных путей между южными и центральными районами СССР.
     Короче! Главная задача Вермахта на летнюю кампанию 1942 года была одна: лишить русские танки и самолёты горючего. 
     Началась операция «Эдельвейс».

     И снова наши допустили ошибку. Командование Южным фронтом ожидало нападение германских войск на Закавказье, со стороны Чёрного моря, десантом. А оно случилось с совершенно неожиданной стороны – с севера, с гор, через Главный Кавказский хребет. Там, где русские абсолютно не были готовы воевать.
     Быстро заняв предгорья, немецкое командование двинуло на перевалы главного Кавказского хребта свою лучшую, специально подготовленную и оснащённую всем необходимым для войны в горах, Первую горно-пехотную дивизию Вермахта. 
     Бойцы дивизии носили на своих пилотках и гимнастёрках значок с изображением высокогорного цветка эдельвейс – знак избранности, особой исключительности и гордости. В честь этого цветка дивизия и носила своё неофициальное название. 
     Передовые штурмовые отряды горных егерей быстро захватили все главные перевалы – Санчарский, Марухский, Клухорский. Конечно, группы не рискнули сходу преодолевать перевалы и двигаться вниз, к Сухуму – сил было слишком мало. Однако перевалы были захвачены и эдельвейсовцы ждали подхода основных сил.
      Русское командование до последнего находилось в убеждении, что стена высоких снеговых вершин Кавказа сама по себе является неприступной, естественной преградой для войск. Настолько высокой и неприступной, что немцы просто не смогут её преодолеть. 
     Это была ошибка.
     Ещё за три-четыре года до начала войны, целые группы молодых немецких офицеров, в качестве «туристов» и «альпинистов», многократно посещали Западный и Центральный Кавказ. Хорошо изучили Приэльбрусье, бывали на перевалах. Отмечали на своих картах тропы, определяли места привалов, фиксировали источники питьевой воды.  
     Обо всём этом я читал много, с большим интересом. 
     И потому отлично представлял себе воодушевление горных егерей Вермахта, сорок лет назад поднимавшихся вот здесь, по этому самому серпантину. 
      Такие же, как и я любители гор, также как и я теперь, они восхищались скалами, огромными соснами, зубцами вершин. Весело шутили, смеялись, радовались и предвкушали победу! 
     Было тепло. Август. Рукава их гимнастёрок, как всегда, закачены, на груди автоматы. За спиной рюкзаки...
      Эдельвейсовцы, конечно же, были абсолютно уверены: вся Европа, весь Кавказ, как и вот эта первозданная красота, по которой они идут, – всё это уже принадлежит им! Их собственность! Часть их великого Третьего рейха! 
     Окружающая красота вдохновляла, прибавляла уверенности, давала энергию и силы! 
     Егеря не сомневались: если их соплеменники покорили Эльбрус высотой в пять с половиной тысяч метров, то они без особых проблем преодолеют трёх километровый Клухорский перевал, спустятся к Сухуму и выполнят приказ Фюрера о взятии всего Закавказья. Русские танки и самолёты будут лишены бакинской нефти! И вся кампания в России завершится блестящей победой и полным разгромом русских войск!.. 

     «Но рано вы радовались, голубчики!.. Слишком рано радовались!..» – громко, во весь голос восклицал я, поднимаясь по красивейшей дороге и представляя себе картинки с егерями. 
     «Преждевременно!.. Кавказ, как был нашим, так и остался! Клухорский перевал вам, фашисты, так и не дался!.. Наши защитники Кавказа не позволили вам чувствовать себя полными хозяевами перевалов! Тем более преодолеть стену Главного Кавказского хребта! Не по зубам Кавказ вам оказался!.. 
     А вот я, сын ветерана и инвалида Великой Отечественной войны, Клухорский перевал пройду!, – решительно переставляя ивовым посохом, предвкушал я собственную победу. – Должен пройти!..».
     С такими мыслями я энергично поднимался вверх. 
     ...Позади было уже два-три километра серпантинного подъёма. Красота неописуемая! Воздух – пить можно! Но серпантин пока ещё не закончился!.. 

      «ЗА ЧТО СЕБЯ УВАЖАТЬ?»

     «Клухорский перевал!..» 
     Два эти волшебных слова в моей голове давно звучали как пароль. Как торжественная музыка! Как грозная, таинственная, ошеломляющая своим величием красота! Манящая и зовущая!
     О Клухорском перевале последние два года я не просто грезил, я почти бредил им! 
     Ревниво выискивал сведения о нём в самых разных источниках – в словарях, в книгах об обороне Кавказа, в исторических справочниках, в военных мемуарах, в туристических отчётах, путеводителях, даже в рекламных буклетах. 
     С наслаждением рассматривал фотографии – чаще всего, чёрно-белые. Изучал рельефные карты, туристические схемы, отчёты о прохождении маршрута. 
     Где-то я вычитал, что бывалые люди, ещё в Древнем Риме и в средневековой Италии, знали, что на Западном Кавказе есть перевал через который по тропам в летнее время проходят караваны Шёлкового пути. Знал я и историю строительства военной дороги через перевал в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков. Ярко рисовал себе красоту вершин вокруг перевала. И без колебаний решил: обязательно пройду его! Сам увижу и налюбуюсь всей этой красотой, как только представится случай. 
     И вот он представился.
 
     Наступивший 1984 год, мне казалось, должен был стать особенным, переломным в моей жизни. За плечами десятилетний опыт журналистской работы в разных газетах. Масса публикаций, которыми гордился. Лежала готовая рукопись книги. Правда, я пока не отважился показывать её редактору.
     В этом году заканчивал заочное обучение в университете.
     Студентом я был амбициозным. С лихостью считал, что моя учёба в вузе – это, в первую очередь, большая честь для… самого вуза. Мнил себя великим журналистом. Был убеждён, что напишу гениальные книги и имя своё прославлю в веках.
     Впрочем, внешне, и поведением, никогда особенно не отличался от других. Ну, разве что некоторой независимостью. Да ещё желанием всегда играть роль атамана в детских играх.
     За независимость, с теми кто на неё посягал, приходилось драться. Нередко был хорошо битым более сильными и крепкими. Но всё-равно, в драках не уступал, с поражениями не смирялся и лез в новые драки! Меня можно было убить, но не согнуть, не заставить сдаться. В школе, с пятого класса, особенно когда пошли алгебра, химия, геометрия, с их корнями, квадратами и кубами, правилами, значками и формулами, учился без интереса. 
     Когда становилось совсем скучно и тоскливо, без колебаний прогуливал. 
     Убегал на Природу. В лес. На Дон. Там много чего было для меня интересного!..

     В детстве и юности все знания о жизни получал из книг, прогулок на Природе и путешествий. 
     Чтение книг было самым любимым занятием! 
     Я читал много, с упоением. Задолго до учебы в вузе перечитал всю русскую и почти всю зарубежную классику. Кроме того, долгая работа над собственной книгой заставляла меня глубоко погружаться в изучение узко специальных предметов по физике, химии, геологии, биологии, истории, медицине, психологии – первые два из которых так не любил в школе. 
     Лучшая учёба – это практика, считал я. Все знания и навыки, необходимые для того, чтобы считать себя профессиональным журналистом, получил непосредственно на  работе. 
     Учился писать у русских классиков, у корифеев журналистики. 
     Вершиной журналистики считал «Репортаж с петлёй на шее. Дневник заключенного перед казнью», Юлиуса Фучика. 

     Учёба в вузе ничего особенного не давала. Однако я твердо знал: «корочка» вузовского диплома нужна! Это было обязательным требованием государства: в больших газетах, типа моей, должны работать только люди с высшим образованием. 
     Я чувствовал и сознавал: мои познания в журналистике были гораздо более практичными, более глубокими и разносторонними, чем это требовалось от студентов  университета. 
     Тем не менее, терпеливо штудировал всё, что требовалось, ради «корочки». 
     Ну и, конечно, ради принципа. Надо, так надо!
     И вот мои «мучения» ради «корочки» завершились! 
     Все «госы» я «из принципа» сдал на «пять», без особого напряжения. 
     На сдачу «госов», подготовку и защиту дипломов нам дали целых три месяца оплачиваемого отпуска. Я подготовил диплом за неделю. Писал его по собственным публикациям – это разрешалось. 
     Защищать диплом вызвался в первой группе выпускников. Притом первым. Одногруппники не возражали. 
     Правда, рецензент моего диплома – зам. редактора «Таганрогской правды» поставил за мою работу «четвёрку». Естественно, с его оценкой я не согласился, опять же, из принципа. Счёл, что это никуда не годится, чтобы коллега из городской газеты ставил четвёрку коллеге-журналисту из газеты областной. Что он вообще себе позволяет?!..
     На вопрос председателя госкомиссии: согласен ли я с оценкой рецензента, естественно ответил: «Нет! Моя дипломная заслуживает только пятёрки!»
     Хотя, если честно, отдавал себе ясный отчёт: дипломную работу я ведь писал «левой ногой». Считал её сочинение занятием абсолютно никому не нужным. Пустым, зря потраченным времяпрепровождением. Типа: дорогие преподаватели, вам нужна моя дипломная для вашего отчёта? – я вам её и написал. Мне она не нужна. Поэтому в душе понимал: «четвёрка» для моей дипломной работы – вполне нормальная цена. 
     Однако, членам госкомиссии гордо заявил, что с оценкой рецензента не согласен. 
     Стал защищаться. Доказывать великую значимость моей работы для практической журналистики. 
     Естественно, доказал! И «пятёрку» свою получил. 
     Однако, между защитой дипломной работы и получением самого диплома оставался почти месяц. 
     Что делать? Ждать пока защитятся  другие?  А чем заниматься?
     Решил. Окончание университета отметить исполнением давней-давней мечты – покорением Клухорского перевала. 
     К тому же, в этом году мне исполнилось 38 лет! Я на целых пять лет превысил возраст Иисуса Христа! А что я сделал? Чего достиг? Совершил что-нибудь серьёзное? За что, хотя бы, сам себя мог уважать? В общем, решил: надо остановиться, оглядеться, уединиться. И всё осмыслить... 

     В этом плане, я не собирался идти через перевал в составе группы туристов, под руководством профессионального инструктора, проводника-альпиниста. По  продуманному кем-то маршруту, с ночёвками в заранее подготовленных местах. Со строгим соблюдением времени прохождения маршрута. Такой поход казался мне слишком скучным, неинтересным, банальным. 
     «Идти в группе, всё равно, что уподобляться барану в отаре, – считал я. – Тебя ведут. Охраняют. За тебя отвечают. А ты плетёшься, понурив голову, туда, куда тебя пастух «на верёвочке» ведёт... Ну, и ещё выполняешь его указания: «Посмотрите направо!.. Посмотрите налево!..» 
     В такой прогулке для меня не было никакого интереса. Мне всегда хотелось самому быть хозяином положения. Хотелось остаться с горами один на один. Беззащитным. Без прикрытия и опеки. Самому изучить маршрут. Самому отвечать за себя и свою жизнь. Почувствовать настоящую опасность, преодолеть её. И победить!. 
     Поставить себя в условия, примерно, такие, в какие были поставлены наши солдаты здесь, на Кавказе, тогда, в конце 42 года. Беззащитные, неподготовленные, без специального обмундирования и экипировки. Фактически брошенные на произвол судьбы. «Выживете – победите! Нет? Судьба ваша такая. Останутся в горах ваши косточки!..».
     Я хотел поставить себя в такое же, примерно, положение, в каком оказался мой 18-летний отец в 1943 году, на Миус-фронте. Прочувствовать, примерно, всё то, что испытали наши солдаты. И самому для себя определиться: достоин я своего отца и его друзей – погибших и выживших? 

     В общем, по горам я предпочитал ходить один. К тому же одному лучше думается, тебя никто не отвлекает. Впечатления получаются ярче, острее. Жаль, конечно, потом не с кем поделиться воспоминаниями. 
     Но что делать! 
     Найти хорошего спутника и товарища для горных походов – дело непростое. А идти с кем попало нельзя. 
     Человек должен любить горы! Радоваться им! Наслаждаться ими! Только тогда поход – в радость.  
     Нытик в горах – хуже всяких опасностей!..
     По ходу вспомнилось стихотворение поэта Бориса Куликова, моего земляка. 
     Творчество Бориса я любил. Встречался с ним. Был лично знаком. Уважал. И как поэта, и как человека.
     Но вот однажды прочёл его стихи о горах. 
     И был поражён.

     «Ах, да был я в горах!
     Их торжественный вид
     Унижал 
      и давил –
     Я его не приемлю». 
 
     Это был шок! 
     Как может донской казак, поэт(!) сказать о горах, что они унижают и давят!?
     Отвесные стены неприступных скал, торжественные виды снеговых вершин, меня, напротив, как ребёнка, всегда дико восхищали! Наполняли энергией, силой, вдохновляли! Вершины тянули как магнит! Душа устремлялась вверх! Как будто крылья обретала!..
     Я тоже донской казак! И тоже люблю степь! Правда, первозданную! Не тронутую...
     Однажды мне посчастливилось такую степь увидеть, почувствовать её...
     В конце 60-х вместе с другими слесарями Лензавода, меня, тогда ещё 23-летнего, направили в помощь овцеводческому хозяйству оборудовать в кашаре механизированную подачу кормов – в самый степной район Дона, Ремонтненский. И как-то в свободное время я решил прогуляться один по степи. Помню зашёл так далеко, обернулся назад и увидел, что кашара осталась на горизонте в виде маленькой точки. Испугался. Потому что понял: ещё два-три километра пройду, потеряю ориентир. И заблужусь! В открытой степи!? Да!  Просто перестану понимать, в какую сторону идти! Впечатлился на всю жизнь! Оказывается, степь может быть такой же грандиозной, как и горы! И, может быть, даже более грандиозной! В горах всегда есть ориентиры. В чистой, бескрайней степи их нет. 
     Помню, я остановился. Присел на корточки. Огляделся. И поразился ещё больше! 
     Степь была полна кипучей жизни! 
     Вот неподалёку по своим делам поползла гадюка, притом, не обращая на меня никакого внимания! Суслики выскочили из своих норок и бесстрашно уставились на меня, как на чудо. Повсюду сновали какие-то букашки-таракашки. Пока светло, где-то, в балках, наверное, прячутся зайцы, лисы, волки!..
     Подумал: надо быстрее сваливать отсюда! Стемнеет, потеряюсь! Могу тут до утра не дожить!.. 
     Теперь на Дону такого нет.  
     Позднее, журналистом, приехал в командировку, в тот же Ремонтненский район. По-прежнему, самый степной в области. Вспомнил свои юношеские впечатления. 
     Спросил сопровождающую меня секретаря райкома партии: осталось ли ещё в районе хоть одно девственное место? Где, чтобы куда не глянуть – до самого горизонта! – была бы видна только одна первозданная степь? Чтобы ни строений, ни столбов телеграфных, ни опор линий электропередач – ничего такого, напоминающего о цивилизации, не было бы до самого горизонта? Чтобы только одна степь с цветами и травами!?.. 
     И услышал печальное:
     –  Такого уже нет. Есть одно место подобное... Только смотреть надо в одну сторону, на юг.  Там чистая степь до горизонта. Правда, если развернёшься назад – увидишь столбы линий электропередач...
     Первозданных мест в донской степи уже не осталось. 
     В горах такие места есть!..
     В конце-концов, в противовес Борису Куликову, я написал собственные стихи в которых отразил абсолютно противоположное отношение к горам:
       «Душа... 
       Летала на Кавказ 
       С восторгом! 
       Гор громады
       Ей был, как рай для глаз!
       Как высшая награда!..»
     Конечно идти через Клухор одному, страшновато. Мало ли что!.. Расстояния, высоты. Крутые подъёмы, спуски. Просто ногу подвернёшь – и всё! Кто поможет?..
     Ничего – подбадривал себя – буду предельно осторожным! Клухорский перевал – это чудо! Таинственное, заманчивое чудо!.. Отказаться от него? – Ни за что! Пройду! В любом случае!  
     Найду достойного попутчика – хорошо! Нет – двинусь один!.. 
     ...Увы! Попутчика я себе не нашёл!..

      «НЕ ХОДИТЕ ТУДА, ТАМ МЕДВЕДИ ЖИВУТ!..»

     ...Через два часа неспешного подъёма, серпантин закончился. Дорога выпрямилась, стала подниматься медленно, слегка извиваясь в густом хвойно-лиственном лесу. Из-за верхушек деревьев с левой стороны просматривались зубцы вершин сопровождающего хребта. С правой стороны, из-за деревьев, вдруг, неожиданно открылось большое, оригинальное и красивое – в виде пирамиды, многоэтажное здание из красного кирпича. 
     Какие-то «крутяки» явно строили себе санаторий или дом отдыха в закрытой зоне заповедника. Но, у «крутяков» что-то, видно, не сложилось. Санаторий был не достроен и, похоже, брошен и заказчиками, и строителями. 
     За помпезными руинами недостроенного здания стояло обычное строение барачного типа: с белыми стенами, покрытыми гашёной известью, шиферной крышей и невысокой каменной трубой над ней. 
     Шлагбаум через всю дорогу опять перекрыл мне путь. 
     Выскочила лохматая, белого цвета, огромных размеров кавказская овчарка. Остановилась за шлагбаумом, принялась на меня лаять. Посмотрел я на неё, подумал: сложновато было бы мне пройти этот кордон незамеченным!.. 
     Почти сразу вслед за собакой, вышла женщина, лет 35. Посмотрела на меня, спокойно стоящего с посохом в руке и с рюкзаком за спиной. 
     Поздоровалась. Спросила: 
     – Вы куда?
     – Сейчас на метеостанцию. 
     Показываю пропуск, подписанный директором заповедника. Поясняю.
     – Но, вообще-то, на ту сторону хребта. Через перевал...
     Женщина посмотрела пропуск, вернула мне. Сказала: 
     –  Сейчас там опасно! 
     – Понятно, – говорю без эмоций. – Но я журналист. У меня командировка. Это моя работа...
     В ответ она пожала плечами.
     Интересуюсь организацией кордонной жизни. Оказалось, на кордоне обитала целая семья: встретившая меня женщина, её муж и двое детишек. Вслед за мамой, они также выскочили из дома полюбопытствовать, кто это к ним пришёл. Старшая девочка лет девяти-десяти и мальчик, года на три-четыре младше.  
     В ответ на мои расспросы, дети принялись живо рассказывать, что не очень далеко от их дома, вот там, на высокой горе, на лесистом склоне, живёт семья медведей. Что иногда они выходят прямо на дорогу. Был даже случай, что один медведь задрал их корову на смерть! Корова паслась слишком далеко от дома и подошла близко к медвежьей берлоге. Дети с удовольствием показали мне сторону, где живут их опасные соседи и посоветовали мне туда не ходить. 
     Кроме коров на кордоне жили и паслись гуси и утки, но на них никто никогда не нападал. 
     Задача работников кордона была простой: не пропускать тех, кто случайно или из любопытства, сворачивал сюда на развилке перед Домбаем. Проезд и проход далее допускался только по спец. пропускам. Если пропуска нет – всех разворачивают обратно. В доме, на всякий случай, имелась телефонная связь. 

      «ЭТУ КИСКУ БЕРЕГИСЬ!..»

     Разговорились. 
     Я спросил про диких зверей. Бывали случаи нападения диких животных на человека?
     Женщина рассказала, что нападений медведей или волков на людей не было.  
     Правда, был один случай... У них жила женщина-ботаник из МГУ. Она как-то пошла собирать растения и семена для коллекции университета. Пошла наверх, по дороге. Идет, а за ней увязалась рысь. Видимо, рысь была голодная, старая. Охотиться на дикую живность уже не могла, не было сил, поэтому увязалась вслед за одинокой ботаничкой. Кто-то ехал с метеостанции и рассказал: «Слушайте, там женщина ваша поднимается на верх по дороге, а за ней рысь идёт. Прямо так целенаправленно!.. Может напасть на неё!». 
      Часа через три-четыре кто-то ещё проехал. Спросили. Но ответили: женщину видели, а рыси не было. Видимо, всё-таки побоялась нападать. 
     Мальчик объяснил мне четверостишием, как выглядит рысь. Чтобы я был в курсе и не попутал её случайно с домашней кошкой:

       «Если есть у кисочки
       На ушах две кисточки!
       Эту киску берегись,
       Потому что это – рысь!..»

     Я поинтересовался у женщины: что делать, если медведь всё же выйдет на дорогу? Женщина посоветовала, что поможет резкий крик или свист. Медведь может испугаться. Или приемник громко включить, если есть. Резких и громких звуков цивилизации медведи боятся. Но ни в коем случае не поворачиваться и не убегать! От медведя всё равно не убежишь – у него скорость большая. Догонит и разорвёт...

     ...Шлагбаум и охранники кордона остались позади. 
     Вступаю в настоящую, полностью закрытую для людей, «Зону абсолютного покоя». 
     Зону покоя для... диких зверей. 

     Асфальтированная дорога пошла вдоль реки. На некоторых участках она почти выпрямилась и была видна на сотню метров – и вперёд, и назад. На всякий случай, время от времени, я оглядывался... 
     Слева, из-за деревьев, чуть поодаль от дороги, по-прежнему просматривались зубцы скал сопровождающего хребта. Справа, через реку, над головой возвышались вершины в три с лишним километра высотой. Хребет с правой стороны, в одном месте, был как будто разрублен гигантским мечом. В «разрубленном» месте, между огромными вершинами, далеко на запад просматривалось ущелье реки Буульген. Название ущелья я определил по туристической карте с которой, время от времени сверялся. С двух сторон ущелье обрамлялось высокими, стройными елями. А в глубине его, в голубой дымке чётко просматривались сверкающие на солнце снеговые вершины. 
     Царили покой и торжественность. Лишь непрерывный говорливый рокот реки Буульген, запах хвои и свежий ветерок свидетельствовали: передо мной не цветная картинка из глянцевого журнала, а настоящий, живой уголок природы.  
     Чувствовалось: я попал в совершенно дикие, очень красивые и редко посещаемые людьми, места. 
     Раза два сходил с дороги в смешанный лес, где деревья стояли друг другу так плотно, что особенно углубляться в него не было ни возможности, ни желания. Ветки деревьев, к тому же, были усеяны тоненькой, густой живой «паутинкой» зелёного цвета. Местные жители называют это растение эталоном чистоты воздуха. Как оно на самом деле называется я, правда, не знал. 
     Смотрел под ноги, выискивая на камнях любимую мной кислицу обыкновенную. Её не спутаешь с другой травой. На тоненькой ножке соединены три зелёных листика в виде сердечек. Туристы называют её «заячьей капустой» за приятный кисленький вкус и быстрое утоление голода... Нащипал побольше «капусты», с удовольствием её пожевал и «поскакал» дальше бодренький, как заяц.  

           КАК  Я  ВСТРЕТИЛ  «ОРНЕЛЛУ  МУТИ»

     Впереди мне предстояло ещё с десяток километров пути. 
     Поднимаюсь по дороге и очень сожалею, что Лили нет рядом. Не с кем обсудить окружающую красоту. Жаль –  она горы не любит. 
     С Лилией мы живём вместе четвёртый год. Поначалу я ещё пытался заинтересовать её походами в горы, раза два или три ходили вместе, но потом увидел: ей гораздо интереснее расслабляться на море. В каком-нибудь красивом, уютном уголке Крыма, Абхазии или в Батуми. И чтобы меньше перемещаться. Ну, в крайнем случае, от жилья до моря и обратно. 
     У меня всё наоборот. Отдыхаю в движении. Три, максимум пять дней на одном месте и уже скучно, хочется двигаться дальше, в новые места. 
     Когда я объявил, что собираюсь идти через Клухорский перевал, Лиля в ответ неодобрительно покрутила пальцем вокруг виска... 
     Возможно, она права. 
     Но отказаться от своей мечты я не мог...

     ...А как здорово начинались наши отношения! Как романтично! 
     Никогда не думал, что встречу и влюблюсь в девушку, находясь в... городской больнице!
     Помню своё восхищение, когда впервые увидел её на утренней зарядке. 
     В больнице была обязательная процедура для всех «ходячих» и «не температурных» больных – лечебная гимнастика! 

     Каждое утро в холле второго этажа пациенты выстраивались в две-три шеренги, лицом к врачу-физруку, послушно выполняли её команды.
     Стоя в последнем ряду, я рассматривал присутствующих и невольно обратил внимание на новенькую.
     Худенькая, гибкая девчонка выполняла упражнения как образцовая пионерка или как молодая комсомолка, только что вступившая в передовой отряд строителей коммунизма – очень старательно, добросовестно, энергично!.. 
     Тоненькая фигура её так сексуально изгибалась, аппетитная попа так красиво двигалась, что оторвать взгляд холостому члену КПСС от «комсомолки» было трудновато...
     Девушка была одета в светло-голубой спортивный костюм. Приталенная, на молнии, верхняя часть с длинными рукавами плотно обтягивала фигуру. Нижняя часть трико – буквально прилипала к ногам и к попе, повторяя все изгибы. 
     «Комсомолка» стояла в первом ряду. Её женственная попа активно маячила передо мной. Поначалу у меня возникло подозрение, что она специально так заманчиво ею крутит и выставляется. Но присмотревшись, понял: нет! Наивная девчонка просто не понимает своей привлекательности.
     Налюбовавшись «гимнасткой» со спины, я с любопытством подумал: «Интересно, а как она выглядит спереди?..».
     После окончания занятий, специально задерживаюсь, чтобы нагло посмотреть!..     
     «Гимнастка» повернулась ко мне лицом и... я поразился! Девочка оказалась удивительно похожей на известную итальянскую актрису Орнеллу Мути, которую я недавно видел в фильме «Укрощение строптивого». Ну, может, разве что, чуть поменьше её ростом и помоложе годами. Скользнув по ладной фигурке «Орнеллы», мой взгляд мгновенно прилип к большому, выпуклому холму между её ног. Располагался он высоко, гордо, с головокружительно-сладкой впадинкой посредине! Как магнит, притягивал глаза. 
     Но я их сразу же отвёл! 
     Испугался, что взгляд мой девчонка перехватит, смутится и презрительно решит, что я жуткий хам, маньяк и старый извращенец.
     С этого момента наслаждаться видами «комсомолки-Орнеллы» я старался незаметно.

      ДВА ВАЖНЫХ ПРАВИЛА

     К моменту встречи с Лилией, я находился в разводе больше двух лет. Своего шестилетнего сына, Алексея, очень любил, расставаться с ним не собирался. Но и жить с его мамой, по многим причинам, не хотел.
     С сыном и бывшей женой мы проживали в трёхэтажном доме дореволюционной постройки, на первом этаже, в коммуналке. В двух разных не смежных комнатах, с общим коридором и кухней на четыре семьи. Комнаты наши когда-то были совместными, но при разводе мы разделили их пополам, «по-братски». Сын, по своему желанию, жил то у мамы, то у меня.
      Конечно, жить на свете одному было скучно, но и жениться, лишь бы не считаться бобылём, я категорически не хотел. 
     Помнил наставление персидского поэта:

       «Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
       Два важных правила запомни для начала:
       Что лучше уж голодным быть, чем что попало есть
       И жить лучше одному, чем с кем попало!..» 

     После развода с первой женой я точно, до мельчайших деталей, знал: какая жена мне теперь нужна, какие особые качества и характеристики она должна иметь.   Однако, «единственная и неповторимая» не попадалась. От тоски спасала только увлекательная журналистская работа. Хотя, если честно, не всегда...

      «БЕЗ ВОПРОСОВ!»                                   

     В больнице я оказался не случайно. 
     После года напряжённой, без отпуска, работы, вдруг почувствовал себя «выжатым лимоном». 
     Работе я отдавался с увлечением, часто засиживался в кабинете допоздна, даже за полночь. Хотелось самому побыстрее освоиться на новом месте, зарекомендовать себя. И начальству доказать, что из «Комсомольца» в «Серп и Молот» меня забрали не зря. 
     Если к утру требовалось сдать срочный материал, не спал всю ночь, но утром материал сдавал. Невыполненным заданием никогда никого не подводил.
     В то же время, очень хотелось на новом месте написать собственный «бомбический» материал. Никем не задаваемый, но толковый, глубокий, выстраданный. Подобный тем, из-за которых на меня обратили внимание и перевели из молодёжной газеты во взрослую. Новый материал накапливался, но лежал без движения, что очень меня раздражало. Материал ждал «своего часа», а он всё не наступал. 
     Я злился, не знал, что делать. Где найти время? 
     Помог случай. 
     В первые дни апреля, видимо от усталости и недосыпа, у меня поднялась температура, я почувствовал себя приболевшим. 
     «А что, если лечь в больницу? – подумал. – Хорошо бы, недельки на две. Ещё лучше на три! Подлечиться. А заодно обдумать тему,  хотя бы начать!?..».
     Мой брат, Павел, работал водителем главврача в четвертой городской больнице. Я обратился к нему: 
     «Можешь попросить шефа, чтобы меня к вам положили?..» 
     Паша пообщался с главврачом, ответил:
     «Без вопросов!»
     В свою очередь главврач попросил меня: «Можешь помочь с отпечатыванием больничных бланков в вашей типографии? Я пытался оформить официальный заказ, но говорят: очередь на полгода, типография перегружена...».
     Отвечаю: проблем не будет – у меня хорошие отношения с главным инженером... 
     И вскоре оказываюсь в больничной палате на 8 человек. 
     В моём распоряжении койка у окна и тумбочка, в которой разместились мои блокноты и пачки листов с рабочими записями. 
     Стал принимать какие-то таблетки. Дня за два отдохнул, выспался. Затем приступил к активной творческой работе.

      ТЕРЗАНИЯ             

     А дня через три-четыре на утренней гимнастике увидел «комсомолку Орнеллу».
     Симпатичную! Но, увы, слишком молодую!..
     По моим прикидкам девчонке было лет 15-16... «Скорее всего школьница, – решил я. – В девятом или десятом классе». 
     Школьный возраст «Орнеллы» меня, неженатого, но уже и немолодого, как я сам считал, мужика, сильно расстроил. Прямо-таки до отчаяния!.. 
     Незаметно наблюдая за ней, я пытался найти для себя какое-то приемлемое логическое решение. Как-то успокоиться, отвлечься. Забыться в работе! Не думать. И вообще не смотреть на неё. 
     Усилием воли отводил глаза! Но они, без моего ведома, сами находили девчонку в разных местах и тайно ею любовались.

     Однако и творческая работа, ради которой я поселился в больнице, продвигалась. Мне почему-то хотелось незнакомку удивить ею. 
     «Гимнастка», вроде бы, неглупая, – прикидывал я. – Ведёт себя скромно, серьёзно. Должна бы заинтересоваться творчеством другого человека!..».
     «Ладно, – лукаво успокаивал себя. – Пусть, по молодости её лет, не стоит рассчитывать на что-то серьёзное, но, хотя бы, просто, хорошими друзьями мы можем стать?!.».
      Разные мысли и соображения роились у меня в голове, пока я твёрдо не решил: «Надо с нею познакомиться!». Только как?
     Милый подросток – обладательница головокружительных прелестей – ни на кого не обращала внимания, никем вокруг не интересовалась. Смотрит ли кто-нибудь на неё, нет – ей всё-равно. Общалась она только с подругой, девушкой её возраста. Ни на кого не глядела и никого не видела. 
     Одно из мест, где кроме утренней гимнастики я пересекался с ней, была ещё больничная столовая. Я всегда приходил чуть запаздывая. Сразу фиксировал, где девочка сидит, и усаживался за соседним столиком так, чтобы без труда, но тайно вести свои наблюдения. 
     Украдкой осматривал черты её лица. Восхищался внешностью, всё больше поражаясь сходству с Орнеллой Мути. Такая же круглая головка, аккуратно уложенные волосы. Хвостик на затылке или косичка сзади, ниже плеч. Маленький аккуратный носик. Ладная, миниатюрная фигурка.
     Ещё два или три дня я любовался «Орнеллой», вздыхал и сокрушался о том, что девочка слишком для меня молода, как вдруг однажды на безымянном пальце её заметил... обручальное кольцо!  
     Это был удар током!.. 
     Ничего себе, «школьница»!?.. 
     Сделав столь «шокирующее открытие» я, поначалу, даже не мог понять: радоваться мне или печалиться. Что это?! Как?! А, может, девчонка надела кольцо, чтобы просто отбить «приставучих» мужиков? 
     Хотя!.. Такими вещами, вроде, не шутят!.. 
     Стало быть кто-то очень шустрый успел красавицу прибрать к рукам!  Рано замуж, ведь, по-другому не выходят? 
     Если так, то трудно сказать – радоваться мне или печалиться?
     Скорее печалиться! Девчонка уже не девочка! 
     А может, наоборот, надо радоваться? С ней, ведь теперь проще общаться будет... 

     ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕВУШКА!

     Да! Надо познакомиться! 
     Но как? 
     На мне её глаза ни единого разу не останавливались! Даже случайно через меня не проскальзывали! Я был для неё таким же предметом как стол, стул или как стена прозрачная. Это меня угнетало.
     Как обратить её внимание на себя? 
     Долго думал. Придумал. 
     Здороваться! Надо с ней здороваться!
     И началось. 
     Впервые я поздоровался с нею в обед. В очереди на раздаче встал за нею и сразу:
     – Здравствуйте, девушка!..
     Кажется, она впервые меня увидела. 
     Подняла глаза, ответила:
      – Здравствуйте!
     Потом, чтобы ускорить процесс, стал здороваться с ней по нескольку раз в день. 
     Увижу: «Здравствуйте, девушка!» 
     Она это отметила. Улыбнулась в ответ: «Мы же здоровались!..».
     Однажды утром, у меня от чего-то поднялась температура, и я не смог прийти на гимнастику. И случилось чудо! Девушка вдруг сама пришла в нашу палату, чтобы померить мне температуру. 
     Позднее, в её дневнике я прочёл её собственное описание нашего знакомства.
      
     «СТРАННО! НО Я РАССКАЗАЛА ЕМУ ВСЁ!..»

     «В начале апреля солнышко несколько дней по-весеннему пригревало. Я поддалась соблазну и, в дорогу из дома в Ростов, оделась легко. В ожидании поезда сильно продрогла, да и в самой электричке было холодно. В итоге на следующий день «по скорой» попала в больницу. 
     Дня два чувствовала себя плохо. Всё навалилось одновременно: невезение в личной жизни, эта болезнь, и ещё одна главная неприятность ожидала меня впереди: сессия в институте, госэкзамены, распределение...     
     На третий день температура нормализовалась, утром я вышла на гимнастику. Там меня впервые увидел Никита. Своё же на него внимание я обратила несколько позднее. Вообще я никогда ни на кого не обращаю внимания, особенно на мужчин. А тут всё получилось как-то само собой. 
     Вдруг стала чувствовать на себе пристальный взгляд молодого, довольно симпатичного мужчины. Боковым зрением отмечала, что его взгляд буквально преследовал меня. Сначала я не придала этому значения. Но молодой человек продолжал смотреть на меня очень пристально. Я подумала: кто он такой? Какова его профессия? Почему он смотрит?.. Меня он заинтересовал.  Я стала сама за ним наблюдать, но так, чтобы он этого не видел.
     Потом мужчина ещё больше обратил моё внимание на себя. Неожиданно он стал со мной здороваться. Идёт навстречу, слегка поклонится, говорит: «Здравствуйте, девушка!» Сколько раз меня увидит, столько и здоровается.
     Мне это стало нравиться. Довольно оригинальное начало для знакомства.
     В больнице делать нечего, скучно. Книги, которые взяла с собой и книги соседей по палате прочла. От безделья, вместе с одной девушкой, кстати тоже студенткой нашего пединститута, только с биохимфака, мы вызвались помогать медсёстрам. Утром и вечером ходили по палатам, мерили всем больным температуру, а потом ещё и таблетки им раздавали.
     Я почему-то всегда старалась быстрее попасть в четырнадцатую палату, там находился предмет моего наблюдения. Уже тогда почувствовала, что нас тянет друг к другу.
     Однажды он не вышел на гимнастику и я пришла в его палату с термометром. 
     Мужчина ещё спал. Мне пришлось разбудить его. 
     Как он обрадовался, увидев меня!
     Проснулся, голову повернул, милые мне глаза, заспанные, моргают!.. Волосы всклокоченные. До его сознания не сразу дошло кто перед ним стоит и что хочет? 
     Потом понял, заулыбался, сунул градусник себе под мышку и предложил мне присесть к нему на кровать. Я отказалась, сочла, что в присутствии семи посторонних мужчин, этого делать нельзя. Хотя, если честно, мне очень хотелось сесть на его постель, погладить его по голове и сказать ему что-то очень хорошее. 
     В другой раз я вошла к нему в палату с таблетками, вижу мужчина что-то пишет. Я спросила: «А что вы пишите? Диссертацию?». Он ответил: «Да, что-то вроде того!..».
     После того, как Никита стал со мной здороваться, я сама стала за ним наблюдать, даже ночью. Корпус нашей больницы располагался в виде буквы «Г». Палата Никиты находилась там, где маленькая палочка от «Г». Моя же находилась, где у буквы была большая палочка. Мне всё было видно, что делалось в его палате. Я часами сидела на подоконнике и смотрела на Никиту. Он подолгу сидел и писал. Иногда поднимался, ходил по палате, очевидно обдумывая какую-то свою мысль. Часто подвязавшись спортивной кофтой, сидел у окна и писал. 
     Я думала: «Ну посмотри же на моё окно! Посмотри!».
     Но Никита был так увлечён своей работой, что никого и ничего не замечал. А мне так хотелось, чтобы он посмотрел на мои окна.
     Дамы в палате стали уже подсмеиваться надо мной. Одна так и сказала: «Ты, как Марья-царевна, уж не суженого ли выглядываешь?»
     Краска так и залила моё лицо. Хорошо, что было темно и никто ничего не видел.
     А потом ещё вот что случилось. Света попросила у Никиты книгу, заметив название: «О тебе и обо мне». Он отказал, объяснив, что книга нужна ему для работы. Светка сразу почувствовала, что мне Никита не откажет. И что только так она сможет её прочесть. Я пошла просить, и Никита действительно мне не отказал. Ему также хотелось, чтобы я посидела с ним, но я сразу ушла.
     Светка буквально ходила за мной по пятам. Ей, как мне кажется, было завидно и обидно, что такой парень обратил внимание не на неё, а на меня. Я даже злилась, что она ни на шаг от меня не отходит... 
     Наконец, однажды, Никита заговорил со мной. Это было в столовой.
     Мы со Светкой пришли обедать, стали в очередь. 
     Вдруг кто-то осторожно берёт меня за локоть сзади. Оборачиваюсь и вижу... Его.
     Он говорит: 
     –  Девушка, можно вас на минуту?
     –  Пожалуйста.
     Он:
     –  Мне хотелось бы с вами поговорить.
     Я: 
     –  О чём?
     Он: 
     –  Ну, тем для разговора много...
     –  Хорошо, – соглашаюсь я, – давайте поговорим...
     Мужчина предложил встретиться вечером, после «отбоя» в 11 часов, в коридоре. Так, чтобы никто из больных нам не мешал. 
     Я терялась в догадках, о чём мы будем говорить вечером?
     И вдруг после обеда и нашей договорённости, я увидела в окно, как он садится в машину и уезжает. От этого я неожиданно разревелась. Так как сочла, что всё! Он уехал. А я осталась. И наша встреча не состоится. Но, как потом выяснилось, он ездил на процедуры.    

     Вечером мы встретились. Познакомились друг с другом и проговорили почти до двух ночи. Этот разговор я никогда не забуду.
     Никита расспрашивал меня о моей жизни, учёбе, увлечениях, будущей профессии. О моих планах на будущее. О том, кто мой муж и есть ли у меня ребёнок? Есть ли у меня братья и сестры? Где я росла и где училась в школе? Кто мои родители?
     У него в блокноте были заранее составлены вопросы. Видно было, что он серьёзно подготовился к беседе. Обрадовался, когда узнал, что я специалист русского языка и литературы, будущий преподаватель этих предметов в школе: «Мы с тобой почти что коллеги!».
     Странно, но я рассказала Никите, тогда ещё совершенно незнакомому человеку, всё! Точнее, почти все подробности моей жизни. Даже не почувствовала стеснения.    
     Позже поняла почему. И Никита, и я – одинокие люди. Нам не с кем поделиться своими мыслями, чувствами. Некому было нас послушать. И вот, наконец, мы, встретившись, смогли излить друг другу свои души. 
     Я рассказала, что мне 21 год, чему он очень удивился: «думал, ты школьница»! Что я оканчиваю в этом году пединститут. Что замужем и в раннем браке несчастлива. Что муж сейчас в армии на срочной службе. Что у меня есть четырёхлетний сын, которого очень люблю. Рассказала, что собираюсь разводиться и исправить совершённую ошибку...
     Никита, в свою очередь, рассказал о себе. Что он работает корреспондентом промышленно-экономического отдела газеты «Серп и Молот», что является студентом-заочником факультета журналистики РГУ, что у него шестилетний сын, что с женой он развёлся более двух лет назад и с тех пор холост...»

         В ЦОКОЛЕ ЭТАЖА

     ...Как я возликовал, когда Лилия согласилась на предложение со мной поговорить! Сердце заколотилось как бешеное, кровь рванулась по жилам и весь организм перешёл в режим какого-то ожидания и тревоги, предчувствия резкого поворота судьбы, а возможно, и всей жизни.
     В поисках места, где мы могли бы уединиться и поговорить, я обошёл все уголки старинного здания больницы. 
     И место нашёл... в цокольном этаже. Спустился вниз по лестнице и увидел довольно просторное помещение. Там стояло какое-то медицинское оборудование, аппараты, бутылки, ящики, аккуратно сложенные коробки.
     Мне понравилось, что в подвале было светло, тихо и чисто. Обрадовался, увидев лавочку со спинкой, на которой можно было спокойно сидеть и беседовать. А главное, было совершенно ясно: вечером, тем более ночью, никто сюда не заглянет и не помешает... Здорово! Лучшего места не пожелать! 
     К беседе я подготовился профессионально.
     В своём дневнике Лилия это оценила.

      «ЗАСНУЛА ТОЛЬКО ПОД УТРО»

     «...Мне было очень приятно сидеть рядом с Никитой, слушать, чувствовать его энергию, интеллект, силу мужскую. Мы сидели на скамье рядом, близко друг к другу, но не прикасаясь. Говорили тихо. И мне не хотелось никуда уходить.
     Я видела: человеку очень хочется поделиться своими мыслями. Я с удовольствием слушала, вникала, и словно переместилась в другой мир!
     Как увлечённо говорил Никита! Как интересно! Я даже рот открыла от изумления, боясь пропустить хоть слово. Раньше мне никогда не встречались такие люди!
     А Никита говорил и говорил. Его и мои глаза разгорались. Мои от любопытства и интереса. Его от желания высказаться и поделиться своими открытиями. 
     На мой вопрос, о теме его работы, он заговорил о происхождении жизни на Земле, о её развитии от клетки до человека. О том, как люди в будущем смогут существовать незащищёнными в открытом космосе и что для этого надо.
     Ещё мы говорили о том, что такое настоящая любовь. 
     Никита сказал, что существуют тысячи определений этого чувства, но ни одно не объясняет его сущность и значение.      
     Но что ему удалось, наконец, открыть закон настоящий любви. Меня это сильно заинтересовало. И я впервые услышала, что такое настоящая любовь.
     Никита объяснил, что, на самом деле, любовь – это уникальное чувство, обеспечивающее синергию. 
     Одно дело, когда муж и жена просто сожительствуют в зарегистрированном браке, то есть живут вместе, спят под одной крышей на законном основании и ведут своё хозяйство. При этом каждый из супругов занимается собственным делом, утром расстаются, каждый уходит на свою работу, вечером встречаются и кроме общей кровати, дома, ну, и ещё совместных детей и совместных выходных, души их мало что объединяет. И совсем другое, когда жену и мужа объединяет синергическая любовь. 
     То есть сотворчество и соратничество.
     Чувство настоящей, синергической любви не просто объединяет два человека. В отличие от простого сожительства, такое чувство не удваивает, а многократно умножает способности и таланты каждого. Позволяет двоим добиться невероятных целей, достигнуть таких вершин и создать такие произведения, каких никогда и никто из них не смог бы создать, сотворить или достигнуть по одиночке или даже в простом сожительстве, хотя бы, и официально зарегистрированном. 
     Никита пояснил, что математически синергию можно представить следующим образом. В обычной математике действует прибавление:  1 + 1 = 2. В синергии действует слияние: 1 + 1 = 11. В простой математике 5 + 1 = 6. В синергии 51. 
    «Полноценной в России считалась семья, если насчитывала не менее семи человек, – объяснял Никита. – Муж, жена и пятеро детей. Она так и называлась: «СЕМЬ Я».
    Когда семью объединяла настоящая, сотворческая, соратническая любовь, то суммарная мощь её увеличивалась не в семь раз, как в простом сожительстве, в результате простого арифметического сложения сил и способностей: 1+1+1+1+1+1+1=7, а, в результате синергического слияния, как минимум, в миллион сто одиннадцать тысяч сто одиннадцать раз – 1 111 111 (!)
     Как минимум! Потому что итоговый результат деятельности семьи, живущей в синергической любви, зависит ещё и от личной талантливости каждого члена семьи и может быть увеличен во много миллионов раз.  
     Именно синергические отношения в древности (слияние культур, талантов и способностей разных народов, бережное их развитие и взаимообогащение в едином организме) позволили русским людям, при сравнительно небольшой общей численности населения, обрести на Земле огромные территориальные пространства!  
     Настоящая любовь – это слияние душ, сотворческие, соратнические отношения, имеющие в итоге синергический результат! Все остальные объяснения любви, на мой взгляд, пустые словословия...».

     Я слушала, мои глаза горели, голова трещала от огромного потока информации. И где-то далеко в мозгу вдруг мелькнула мысль: а ведь я, кажется, люблю этого  человека! Наверное, и Никита думал также. Люблю за то, что он есть. За то, что, наконец, увидела родственную душу. Встретила человека о котором мечтала.
     И как же красив был Никита во время нашего разговора! Чёрные густые волосы! Я даже перестала видеть седины – они исчезли. Тёмно-карие сияющие глаза. Упрямый лоб. Пылающие огнём губы. Лицо бледно-матовое, очевидно от напряжения. Мне казалось, что передо мной мальчишка, которому лет 20. Хотя он был старше меня почти на 15 лет.
     К концу разговора я поняла, что и дня не смогу прожить без этого человека. Мы были тесно связаны этим разговором. Он сблизил нас, соединил в одно целое.
     Около двух часов ночи мы поднялись со скамьи и стали медленно подниматься на второй этаж к нашим палатам.
     Перед лестницей на второй этаж остановились. И тут Никита буквально сделал мне предложение: «Ты собиралась разводиться со своим мужем – разводись!  И выходи за меня...».
     Я ответила серьёзно, что мне нужно время. Что сразу ничего сказать не могу. Хотя уже знала, что скажу «да». Я была очень рада, что Никита сделал мне предложение. Мне тут же хотелось ответить: «да»! Обнять, поцеловать, прижаться к нему! Но я побоялась, что он воспримет это иначе.
     Поднимаясь по лестнице, я оступилась. Никита поддержал меня, обнял за талию и нежно поцеловал в щеку. Боже! Как мне хотелось прижаться к этому, вдруг ставшему мне родным и близким, человеку! Но я опять сдержалась и сказала: «Не надо. Это лишнее сейчас!..».
     Мы договорились, что встретимся в следующий вечер и ещё поговорим...
     Всю ночь я не спала, думала о случившемся.
     Заснула только под утро. 
     Мне снился фантастически прекрасный сон. О том, как мы парим с Никитой взявшись за руки в пространстве. Вокруг нас звёзды и голубое сияние...

     Через два дня меня выписывали из больницы. В последний день в столовой за завтраком мы открыто сели с Никитой за один столик. Дамы из моей палаты с любопытством посматривали на нас. Наконец-то они меня «разоблачили»!  Мне даже стало смешно. Я обратила внимание Никиты на дамское любопытство.
     Никита попросил разрешения проводить меня из больницы до квартиры в Ростове, я не возражала. Потом я пошла собираться. Попрощалась с соседками по палате, с врачами, взяла сумку и вышла из больницы. Никита ждал меня внизу у входа, взял мою сумку и мы медленно пошли по улице. Никита спросил, тороплюсь ли я? Я ответила, что через два часа у меня поезд, еду домой, в посёлок Горный. 
     Но, конечно, я никуда не поехала. Просто переобулась и мы с Никитой отправились на левый берег Дона. Взявшись за руки, гуляли там, зашли в кафе, посидели. Вернулись около 10 вечера на квартиру, где я жила с подругой, тоже студенткой. Перед расставанием Никита нежно меня обнял и мы поцеловались... Никита дал мне свой номер телефона и я уехала только на другой день.
     Дома я не находила себе места. Меня ничто не радовало, было очень тоскливо и грустно. Хотелось быстрее в Ростов, быстрее к Никите.
     Я считала каждую минуту и рано утром уехала. Сразу, по прибытию на квартиру, привела себя в порядок и позвонила Никите.
     Он обрадовался и предложил все три дня майских праздников провести вместе. Его брат, Павел, уехал к родным, в Семикаракоры, и оставил свою квартиру на три дня в наше полное распоряжение. Я согласилась.
     Три дня мы не выходили на улицу. 
     Я никогда не была так счастлива! Это были самые незабываемые дни и самые волшебные ночи в моей жизни!..    

      ОЖИВШАЯ  ФОТОГРАФИЯ
  
     Десять километров по ровной асфальтовой дороге, в окружении деревьев и гор, и в приятных воспоминаниях, были пройдены незаметно. Ноги радовались тому, что обуты были в тонкие носки и босоножки. Ботинки на толстой подошве, тёплые носки и куртка цвета хаки лежали в рюкзаке – они для высокогорья. 
     Ни звери, ни люди, ни машины не встретились, а красота сопровождала с возрастающей степенью. 
     Наконец, корабельные сосны и пихты, а также вершины скал по бокам раздвинулись и взгляду открылась грандиозная панорама! 
     Ровная, с полкилометра шириной и удлинённая на полтора-два километра, долина была обрамлена с двух сторон высокими хребтами. Южную сторону её закрывала исполинская стена Главного Кавказского хребта – величественная горная цепь с двумя острыми, доминирующими вершинами. На карте они были обозначены как Чотча  (3637) и Хакель (3645). 
     Завораживающая своей красотой снеговая стена из громадных вершин заставила меня не только изумиться, но и... обомлеть! В этом месте я никогда не был, но увиденная панорама неожиданно оказалась мне до боли знакомой!..
     У меня в редакции, на моём рабочем столе, почти два года лежит большая и толстая амбарная телефонная книга. Я сам вырезал в ней все буквы алфавита, чтобы легче было находить нужные фамилии и телефоны. Обложку украсил цветной фотографией из глянцевой вкладки журнала «Огонёк». 
     На переднем плане роскошной фотографии, сделанной с возвышения, было изображено горное озеро. Рядом пролегала асфальтовая дорога. На фоне озера, на заднем плане, возвышалась гигантская стена снеговых вершин, в сторону которой мимо озера проезжала грузовая машина. 
     Фотография была сверх восхитительной. Но под ней стояла только фамилия автора. Ни места съёмки, ни района, ни названия горной цепи не указывались.  Каждый день приходил я на работу, любовался гениальной фоткой и мечтал увидеть изображённую красоту. Я спрашивал всех любителей гор, приходивших ко мне в редакцию: знает ли кто это место?, где оно находится? Но никто не знал.  В конце-концов я решил, что фото было сделано где-то далёко. Скорее всего, на Памире. Поскольку столь грандиозных и восхитительных мест на Кавказе, очевидно, нет.
     И вдруг, поднявшись в долину, я обомлел! 
     О-о! Да это же картинка с моей телефонной книги!!
     Вот, оказывается, где находится поразившая меня красота! 
     И вот почему раньше никто не видел и не слышал о ней! 
     Долина была спрятана за кордонами, в Зоне абсолютного покоя. Любоваться ею могли только дикие звери... Ну и ещё узкий круг людей.
     Дух захватывал! Нигде ничего подобного я раньше не видел! 
     Подхожу к самому озеру. На своей карте прочёл его название – Туманлыкёль. 
     Останавливаюсь как зачарованный! На фоне Главного Кавказского хребта озеро, мимо которого действительно проходила та самая асфальтовая дорога, смотрелось чудом!.  
     Читаю табличку на берегу: «Остановка не более 20 минут». 
     «Ну это для автобусных туристов, чтобы не задерживались тут, – подумал. –  А у меня разрешение на пеший проход, мне можно немного погулять!.. ».
     Я решил подняться на то место, с которого был сделан так поразивший меня снимок. Обогнул озеро с северной стороны и стал карабкаться по еле заметной тропке, петлявшей меж камней по склону горы, вверх. 
     Останавливался. Поворачивался назад, любуясь снеговой стеной грандиозного хребта. И опять поднимался по тропке. 
     Обогнул несколько больших камней и вдруг... чуть не наступил на... змею. Она была необычного, нежного, ярко зелёного цвета. Голова, как наконечник стрелы, тёмные шашечки по всей длине тела. Змея лежала у большого камня, около плоской стены и явно грелась на солнышке. 
     От неожиданности я испугался. Замер. Рука с посохом инстинктивно дёрнулась, чтобы поднять его и немедленно прикончить ядовитую опасность.
     Но сам не отрываясь смотрю на змею, не упускаю из виду. И вдруг отчётливо замечаю в её глазах... смертельный страх! Жуткий испуг! Никогда не думал и никогда бы не поверил, что могу увидеть страх в глазах змеи! 
     Огромные зрачки зелёной красавицы были распахнуты донельзя и, казалось, застыли в ужасе. Голова приподнята. Змея смотрела на меня так, будто увидела... собственную свою смерть, внезапно перед ней появившуюся!  
     Меня это удивило, обидело и... расстроило. Кошмар! Никогда не думал, что я могу выглядеть... смертью в глазах другого живого существа... 
     Страх явно парализовал «кавказскую горянку». О нападении на меня не было даже намёка. Но и уползти зелёная обитательница райских мест никуда не могла: путь к отступлению ей перекрывал плоский камень. В её глазах чётко читалось: «Всё! Сейчас меня убьют!..»
     Мне стало стыдно. И так жалко животное: «Да, ну!.. Я что тебе убийца что ли!? Боже упаси! Тут твоя территория! Ты тут живёшь. Ты хозяйка! А я гость! – спокойно, в голос объясняю зеленокожей свою позицию. – Ни за что не трону тебя, красавица! Извини, пожалуйста! Давай, ползи спокойно!».
     Я намеренно не шевелился. Потом отступил на шаг назад: «Ползи! Ползи! Не бойся ты меня!», – говорю ей ласково. Через какое-то время змея поняла, что нападать на неё я не собираюсь. Стала потихоньку поворачивать стреловидную головку, искать место своего отступления, нашла какую-то расщелину около камня и уползла. 
     Я остался чрезвычайно довольным и собой, и неожиданной встречей с местной жительницей. Зеленокожая показалась мне действительно красавицей! Вспоминая о ней позднее, я сожалел лишь о том, что напрочь забыл тогда про свой фотоаппарат...

     Нафоткавшись около озера, возвращаюсь на дорогу и продолжаю движение в сторону снеговой стены. Через  200 метров начинался довольно крутой подъём, а по сторонам дороги опять пошли гигантские корабельные сосны и пихты.
     Поднимаюсь под сенью высоких хвойных богатырей и вдруг вижу неожиданную картинку – навстречу мне, равномерным спортивным бегом, приближался молодой мужчина. Моих лет, может немного старше, невысокого роста, в чёрном спортивном трико и майке. 
     Я поднимался на верх, он бежал вниз. 
     Поравнялись. 
     Мужчина остановился,  спрашивает: 
     –  Ты куда? 
     –  На метеостанцию. 
     –  Ладно, поднимайся! Там тебя встретят!  Я пока сбегаю вниз, к озеру.

     Позднее мы познакомились. «Спортсмена» звали Василий Амосов. В горах он оказался по рекомендации медиков. 
     Заболел туберкулезом в закрытой форме, операцию делать отказался, ему и посоветовали: «Устраивайся работать на метеостанцию «Клухорский перевал». Поживёшь там года два-три. Это может тебя спасти. Там целебный хвойный лес, чистый высокогорный воздух, насыщенный ароматом хвои, он уничтожает бациллы, туберкулезные палочки могут погибнуть...».
     Василий прожил на метеостанции около года. В тёплое время каждое утро бегал по хвойному лесу – к озеру и обратно... 

     ...Продолжаю свой путь. Высота сравнительно небольшая – около двух километров над уровнем моря. Однако, разряжённый воздух, подъём, плюс дневной переход без отдыха давали о себе знать. Шёл медленно, но дышать было затруднительно; время от времени останавливался, отдыхал.
     До метеостанции оставалось с полкилометра, не больше. И тут вижу: Василий успел не только сбегать к озеру, но и догнать меня, возвращаясь назад.
     Обгоняя, он крикнул на ходу: «Иди! Мы там тебя встретим!..». 
     Позже он писал мне, что спустя два года работы на метеостанции врачи опять его обследовали и туберкулеза не нашли. Хвойный лес, высота и горный воздух своё дело сделали.

     «ДЕРЖИ  МАРКУ!»
            
     К себе в комнату привести Лилию я не мог. 
     Рядом, через стенку проживала бывшая жена с моим сыном. Плюс две семьи соседей. Общая кухня, ванна, туалет... Ненужные разговоры, возможные претензии... Девчонке было бы неловко в чужой коммуналке.
     Мы с удовольствием и без проблем, провели три дня майских праздников на квартире у моего брата. Три дня практически не выходили из неё. Да и с постели поднимались только, чтобы поесть и подкрепить свои силы для продолжения друг с другом активного знакомства.
     Кажется, никогда в жизни я не испытывал подобного наслаждения. Да и Лилия, похоже, чувствовала себя счастливой, что меня особенно радовало!.. 
     Три дня молниеносно пролетели. 
     Мы покинули свой приют счастливыми, вышли на улицу и попали... в новый мир. 
     В конце апреля, направляясь к месту нашей обители, я обратил внимание, что деревья вдоль тротуара были ещё голыми. Почки только-только набухали. Когда, на четвёртый день, мы возвращались назад, деревья были уже в нежном, ярко-зелёном убранстве...
     За три дня близкого знакомства мы с Лилией окончательно решили жить вместе.  
     Не откладывая дело в долгий ящик, Лилия написала мужу в армию письмо, в котором известила его о разводе.   
     Причину в письме объяснила кратко: встретила мужчину, которого полюбила, находится с ним в близких отношениях. Она и её любимый твёрдо решили зарегистрировать свой брак.
     После близости друг с другом нам не хотелось расставаться даже на короткой срок. Спасали командировки, в которые я с удовольствием отправлялся и брал с собой Лилию. Представлял её всем, как молодую журналистку-практикантку. Она, в свою очередь, с удовольствием посещала со мной заводы, фабрики, сельхозпредприятия, помогала собирать материал. Роль практикантки даже приглянулась ей. В гостиницах нас размещали в разных номерах, но спали мы всегда вместе...
     Квартирный вопрос, конечно, надо было решать. Жить в коммунальной однушке до регистрации нашего брака было нельзя. Обсуждали возможность снятия квартиры на двоих, но отложили эти отвлекающие хлопоты до сдачи Лилией госэкзаменов и окончания учёбы в институте. 
     Правда, я заметил: Лиля вдруг, очень не вовремя, стала терять интерес к учёбе. Даже предложила взять себе академический отпуск на год. Спокойно решить все наши вопросы, потом подготовиться, на следующий год сдать экзамены и окончить институт. 
     Я категорически возражал: зачем терять год, если можно и нужно завершить учёбу теперь.
     Встречались мы почти каждый день, хотя жили порознь. В свободное время Лилия часто приходила ко мне в редакцию. Однажды, улучив момент, когда в кабинете никого не было, мы нежно обняли друг друга и слились в поцелуе. 
     В этот момент открылась дверь и в кабинет к нам вошёл заместитель главного редактора газеты, Виталий Аксёнов.  
     Картина наших страстных поцелуев, как и сама милая девушка, с которой я целовался, видимо, ему понравились. Он улыбнулся, сказал:
     –  Ладно! Освободишься, зайдёшь ко мне!..
     Наверное, наши объятия и сама Лилия так впечатлили зама, что когда, минут через пятнадцать я зашёл к нему в кабинет, он забыл про все свои деловые вопросы.
     Стал детально расспрашивать меня о Лилии: кто она?, откуда?, где учится?, по какой специальности? Из какой семьи? Кто её родители? 
     Я рассказал всё что знал. Добавил, что дедушка у Лилии известный человек в Горном районе, Герой Социалистического труда. 
     –  Как фамилия твоей девушки?, – спросил зам.
     –  Цветова… 
     –  Да! Знаю такого!, – подтвердил зам. 
     И добавил напутствие:
     –  Смотри! Ты не просто свободный... холостой мужчина! Ты корреспондент главной газеты области! Держи марку! Абы с кем не связывайся! Выясни всё и разузнай о девчонке все подробности!.. 
     Потом улыбнулся.
     –  Ладно! Давай!..
     О том, что Лилия была ещё замужем, я, естественно, промолчал...

     НЕОЖИДАННАЯ  РАЗЛУКА
      
     Через какое-то время я стал замечать, что Лилия загрустила. 
     С каждым днём она относилась ко мне со всё большей нежностью, любовью, кажется, чуть ли не боготворила меня, в тоже время в глазах её всё чаще стала появляться совершенно непонятная мне тоска и... раздумье. Как будто хотела что-то рассказать, в чём-то признаться, но не решалась.  
     Сам я старался не лесть ей в душу, не расспрашивать её ни о прошлом, ни о жизни с мужем. Зачем расстраивать? Вполне возможно, считал я, это не очень приятные для неё воспоминания.   
     Конечно, любопытство разбирало. Очень хотелось узнать: как они познакомились с мужем? За что полюбила его и почему разлюбила? Но я отодвигал прочь досужие мысли. 
     «Не гони коней! – сдерживал я себя. – Жди! Придёт время, сама всё расскажет». 
     Однажды, как бы между прочим, Лиля обмолвилась, что ей надо уединиться. Надо готовиться к сессии... И вообще, надо всё ещё раз обдумать... 
     И вдруг, неожиданно, уехала домой. Как-то странно, молча, не предупредив. 
     Я скучал. Мучился. Грудь колотил жуткий страх: «Случилось что-то серьёзное? А вдруг Лилия изменила своё решение и у нас всё поломается?.. Она даже не звонила...».
     Были моменты, когда мне хотелось сорваться и мчаться за ней в Горный. Выяснять причины... Но я останавливал себя. 
     А вдруг там другое? Вдруг девчонка хочет просто побыть одной? Или с сыном? Самой всё обдумать. Поставить в известность родителей, переговорить с ними, обсудить?..  
     Хорошо, если так! Предупредила бы тогда!.. Нет! Там какие-то другие, более серьёзные причины. Расстаться?.. Не хочу! Такая девушка! И расставаться..
     Было тоскливо.
     Но естественному процессу я решил не мешать. 

     ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК

     Через неделю или чуть больше, после нашей с Лилией неожиданной разлуки, в редакцию, в мой отдел, около часа дня, зашёл парень. 
     Спросил: 
     –  Можно Сарычева? 
     –  Это я.
     –  Я, Артём, муж Лили... Сейчас в армии служу... Мне дали краткосрочный отпуск, чтобы решить семейные проблемы. Мы можем поговорить?
     Артём выглядел, примерно как и на фотографии, которую мне показывала Лилия. Обычный деревенский парень, невысокого роста, в серой одежде, коротко, по армейски, подстриженный... Ничем особо непримечательный, чуть-чуть волнующийся.
     –  Конечно, можем, – отвечаю с готовностью и уважением. – Только я занят сейчас. Давай после работы?
     К концу дня Артём подошёл, как мы и договорились, ко входу в здание редакции. Я выглянул на улицу через открытое окно, увидел его, ожидающего меня внизу.
     Собрался уже уходить с работы, закрыл входную дверь кабинета, вставил ключ, чтобы запереть. И услышал звонок моего телефона.
     – Ладно, всё. Завтра! Рабочий день закончился! – ответил я своему телефону, продолжая запирать дверь.
     Но телефон звонил настойчиво! Я направился было к лифту, но подумал: «Кто там ещё может быть? Не буду возвращаться!.. Нет! Ладно! Вернусь!..
     Опять вставил ключ в замок, открыл дверь. Возвращаюсь к своему столу. Снимаю трубку:
     –  Алло!
     Женский голос:
     –  Никита, это ты?
     –  Да. А это кто? Лиля, это ты?!
     –  Да. Никит, я приехала!.. 
     –  Когда?
     –  Сегодня. Два часа назад. Я хочу к тебе прийти. Мы можем встретиться?.. Ты меня прости, Никита, что я уехала, не предупредив. Но я всё поняла... Я не выдержала. Я не могу без тебя и минуты!.. Мы можем встретиться?..
     –  Конечно, Лиличка!! Какая ты молодец, что позвонила! Я собирался уходить, но вернулся на звонок. Как чувствовал!.. Ты сейчас где?
     –  На углу Энгельса и Будённовского.   
     – Давай ко мне в редакцию! Я буду тебя в кабинете ждать!.. Придёшь, сразу поднимайся!.. Ой, Лиля, какая ты молодец! Так соскучился по тебе!..
     С открытого окна третьего этажа здания «Серпа и Молота», где был мой рабочий кабинет, проспект Будённовский хорошо просматривался – и в одну, и в другую сторону. Артём, в ожидании меня, стоял внизу у подъезда. Вдали показалась и Лилия! Я увидел её ещё на подходе. 
     Она летела, как на крыльях. Кажется, не чувствовала под собой земли, едва её касалась. Я видел: всё существо её было одержимо одним порывом – быстрее ко мне!
     Но испугался! Вдруг она сейчас остановится? 
     Вдруг растеряется, увидев мужа?   
     Вдруг Артём перехватит её и задержит?
     Может быть мне выскочить? Стать рядом? Приободрить её?
     Нет, нельзя! Не имею права! Он муж. Он имеет больше прав на неё! Пусть встречает её первым. Если она, увидев его, остановится, заколеблется – всё-таки он муж... – я сразу почувствую её нерешительность. Её отношение к нему и ко мне. Хотя!.. Но, посмотрим!.. 
     Лилия приблизилась ко входу в здание редакции. Артём уже замечает её, улыбается. Радуясь, делает шаг на встречу. 
     И вдруг, увидев его, Лилия останавливается как вкопанная. От неожиданности теряется.
     Но только мгновение длится её растерянность. Пол-мгновения. Или даже четверть. 
     В следующую секунду Лилия шагнула на гранитную ступеньку входа в здание...
     Она всё поняла! И уже не колебалась! 
     Я отметил это с радостью – ни секунды! Ни доли секунды!
     Артём придвинулся к ней на два-три шага. Попытался схватить её за руку, желая остановить, обратить на себя внимание. Что-то сказать... поговорить!..  
     Ещё бы секунда!.. Схвати он свою жену покрепче, прояви малейшее насилие, задержи силой – я не выдержал бы! Вихрем вылетел бы из редакции.
     Но во всём облике Лилии была неколебимая решительность. 
     Она с неистовостью отшатнулась от мужа. Сделала освобождающее движение-рывок рукой, отпрыгнула на шаг в сторону.  И стремительно, не останавливаясь, поднялась по гранитным ступенькам, открыла дверь в здание издательства, вошла.
     Артём был ошеломлён решимостью жены. Он не ожидал такой встречи – словно это была не жена, а совсем чужой человек – у него не хватило духу противостоять ей.
     Вся картина пронеслась на моих глазах за пять-шесть секунд. Но сколько было в них значения! И как запомнились мне! Как сильно врезались в память! 
     Через минуту-другую звякнул на этаже старый лифт. Лилия влетела в кабинет и сразу – с порога бросилась ко мне. Обхватила за шею, прижалась как листок, обхватила губами мои губы. Далее началась та упоительная и долгая минута, которую помню до сих пор...
     Впрочем, была ли это минута, или это было десять минут – не знаю. Во всяком случае мы вдоволь нацеловались, намиловались, щедро наградив друг друга за все переживания и за долгую, почти полутора недельную разлуку.
     Вышли из редакции счастливые, влюблённые, бесконечно радующиеся друг другу.
     «Никита, там Артём пришёл!», – шепнула она мне перед этим, как о второстепенной, не очень приятной, но, в общем-то, пустяковой помехе, которая ничуть не помешает нам ни любить, ни радоваться.
     Нам и в правду хотелось уединиться, остаться вдвоём, глядеть только друг на друга. Наслаждаться, и никого постороннего не видеть!
     Но что делать! Придётся! 
     Мы вышли счастливые. 
     Лилия словно прилипла ко мне и ухватилась за мою руку так крепко, словно боялась, что вот сейчас я выйду и скажу:
     –  Привет, Артём! Это твоя жена?
     –  Да!
     –  Ну, отлично. Забирай её!..
     Конечно, Лилия знала, что эти мысли – глупость. Никому я её не отдам, а всё-таки боялась, прижималась ко мне всем своим худеньким телом и руку мою ни за что не отпускала.
     Артём присоединился к нам. Мы направились втроём в сторону улицы Энгельса.
     Лилия обеими руками держалась за мою левую руку. Артём шёл справа. Он улыбался. Но улыбка у него была бледной, жалкой, слегка презрительной и обиженной.
     Кажется одного взгляда на нашу пару было достаточно, чтобы понять – пара неразлучна. Вклиниться в неё, раздвинуть в стороны, невозможно. И паре этой нет дела ни до него, ни до кого другого.
     «Ты знаешь, Никита, – говорил Артём много позже. – Когда мне в армию пришло письмо от Лили с просьбой о разводе, я не поверил в её любовь. В любовь 21-летней девчонки к 35-летнему мужику! – Но вот когда я взглянул на вас двоих, около редакции, то всё увидел. У вас были такие счастливые глаза, лица! Вы были такими влюблёнными! Такими обожающими друг друга! Я сразу понял: мне тут делать нечего. Я никогда не смогу вам помешать». 
     Мы прошли по Будённовскому до магазина «Книги». Я объяснил Артёму, что тоже очень люблю Лилию. О её отношении ко мне, пусть говорит она сама.
     Лиля, не отрывая своих рук от моей, и, буквально прильнув ко мне всем телом, повторила всё то, что написала Артёму в письме: «Я люблю Никиту и ты мне, пожалуйста, не мешай. Не дашь мне развод сразу, мы всё-равно разведёмся. Через суд. Захар будет жить с нами, о нём можешь не беспокоиться. Так что я прошу дать развод без проволочек».
     Спросил у меня:
     –  Можно мы с Лилей на минуту отойдём? Я спросить у неё наедине хочу?
     –  Конечно, – сказал я, – спроси.
     Лилия мгновенно возразила.
     –  Не хочу я! О чём мы будем говорить наедине? У меня нет от Никиты тайн никаких! Спрашивай при нём, что хочешь. Я отвечу тоже, что сказала!..
     Мы попрощались. 
     Парень развернулся, пошёл в другую сторону. Я посмотрел на удаляющегося Артёма, потом на Лилию.
     Не знаю, какие мысли и чувства были у неё о бывшем муже, но мне было его жалко. Я как-то почувствовал его боль. Подумал: «Как должно быть тяжело терять любимого человека!».
     Однако тут же возразил: «Не надо было жениться до армии! Все знают: до армейские браки всегда, ну почти всегда, распадаются. Редкие девушки дожидаются возвращения парня. Да и парни не всегда возвращаются к ним. У меня, например, даже мыслей жениться до армии не было!..». 
     – Кстати, в Древней Греции, – добавила Лилия, – мужчинам разрешали жениться только после 30 лет. До 30 парни считались слишком юными для создания семьи. Нам на лекции об этом рассказывали...
     Про Артёма мы забыли почти сразу, как только он скрылся из виду. 
     Обняли друг друга и пошли дальше.
     
     В  МАЛЕНЬКОЙ  КРЕПОСТИ
               
     Семнадцати километровый путь по Зоне абсолютного покоя, наконец, завершился. Я подошёл к метеостанции. 
     Асфальт закончился. Дальше был поворот, небольшая долинка, заваленная огромными валунами и обломками скал и за ней начинался очень крутой подъём по гигантской наклонной стене на перевал, в некоторых местах почти вертикальный!.. Начиналась собственно перевальная часть Военно-Сухумской дороги. Подъём на знаменитое, высокогорное Клухорское озеро.  

     Метеостанция разместилась чуть ниже дороги, справа, на довольно просторной территории. 
     Каменный, приземистый, с толстыми стенами, с двумя маленькими окнами и с контрфорсами, домик был похож на небольшую крепость, побеленную гашёной известью. Над домиком развевались антенны радиомачты. На просторной площадке перед домом, на некотором возвышении, стояли хитроумные метеоприборы.
     С востока метеостанцию закрывали последние участки хвойного леса, через 200-300 метров выше уже начинались голые камни и скалы. 
     Как известно, Большой Кавказ протянулся почти на тысячу двести километров. С северо-запада на юго-восток, от Чёрного моря до Каспийского. Составляют его пять параллельно идущих в длину хребтов, разной протяжённости – Лесистый, Пастбищный, Скалистый, Боковой и Главный Кавказский, именуемый ещё Водораздельным.

    Самый высокий хребет  – Боковой. На нём стоят пять из восьми кавказских гор-пятитысячников – Эльбрус (5642), Дыхтау (5205), Пик Пушкина (5100), Коштантау (5152), Казбек (5034). На Главном Кавказском расположились три пятитысячника –  Шхара (5193),  Джангитау (5058) и Мижирги (5022). 
     Главный Кавказский не являлся самым высоким хребтом на Кавказе. Главным его назвали потому что с него берут начало многие реки, – и в одну, и в другую стороны. Но ни одна река, на всём его протяжении, хребет не пересекает. Именно поэтому Главный Кавказский называют ещё Водораздельным. 
     Боковой хребет выше, но в разных местах его пробивают и пересекают несколько речек, бегущих с Водораздельного хребта. В том числе и река Гоначхир. 
     Площадка станции метеорологов располагалась на некотором возвышении, на склоне Водораздельного хребта. Где-то ещё выше, в ущельях, зарождалась река Гоначхир. Она с грохотом спускалась по глубокому каньону, проносилась мимо, пробивала Боковой хребет и устремлялась вниз, в сторону Теберды и Домбая.
     С юга площадку закрывала высокая скала. За ней ещё выше, на полтора километра, взметнулась к небу пирамидальная Чотча. 
     С западной стороны метеоплощадка резко обрывалась огромным, очень глубоким каньоном, как будто прорубленным в скалах гигантским топором. Внизу, на дне каньона с грохотом неслись потоки Гоначхира. Низкий рокот воды говорил, что где-то неподалёку потоки эти обрушиваются в мощный водопад. 

     Навстречу мне с территории метеостанции выскочила крупная немецкая овчарка, залаяла. 
     Вслед за овчаркой повыскакивали любопытные маленькие щенки-кутенята. 
      –  Бойка, назад! Нельзя!, – услышал я чей-то голос.
     Но виляющий хвост Бойки свидетельствовал, что её лай чисто процедурный звонок добродушной хозяйки. Кусать меня она вообще не собиралась. 
     Здороваюсь с хозяевами. 
     Среднего роста плотный крепыш представился: начальник метеостанции, Георгий Кочетов. Высокий, сухощавый, спортивного телосложения – техник метеоролог Анатолий Сидоренко. Вторым техником-метеорологом оказался уже знакомый мне, Василий Амосов.
     Представляюсь хозяевам сам. Рассказываю о целях визита и о том, что мне надо идти через перевал.
     Метеорологи оказались приветливыми. Чувствую, рады появлению в их компании нового, возможно, первого после зимы человека.
     Жора Кочетов, начальник метеостанции, сразу предложил: «Поживешь у нас дней пять, акклиматизируешься. Сходим вместе с тобой наверх, к Клухорскому озеру, потом, самостоятельно уже двинешься дальше».
     Предложение парней я принял с благодарностью.

     Метеорологи выделили мне спальное место на нижнем этаже крепкой двухъярусной кровати-стеллажа, сбитой из не очень толстых брёвен и досок. 
     Вечером я расспрашивал парней об их житье-бытье на метеостанции.
     Летом, по их мнению, здесь даже весело. 
     Туристы посещают – и наши, и иностранные – по путёвкам. Из иностранных преобладают немцы. Притом, многие из них в годы войны принимали участие в боях именно здесь, на перевале. Был даже немец-инвалид без руки, тут потерявший её. И другие – получившие в этих местах серьёзные ранения. Все они страстно желали пройти через перевал. Во время войны им не удалось, так хоть теперь, в мирное время... 
     Зимой хуже. 
     Снег выпадает рано, в конце октября. В ноябре всё уже завалено. Дорогу полностью заметают сугробы. Часто снег идёт и в декабре, и даже в  январе. Сугробы наметаются огромные, по нескольку метров высотой. 
     Дом их заваливает снегом по самую крышу. Приходиться откапываться, пробивать в сугробах тоннели, делать дорожки-траншеи к метеоприборам, чтобы снимать показания. 
     –  Вот так с ноября по апрель и живём! Полгода фактически отрезанные от большой земли. Связаться можно только по рации. Конечно, в случае непредвиденной ситуации, можно вызвать вертолёт, но, к счастью, такого не было. 
     Зимой снежок уплотняется, можно на лыжах  спуститься вниз, в Теберду. Правда возвращаться потом труднее. Но раза два за зиму Толя Сидоренко на лыжах всё-таки спускался, по делам.
     Для жизни в изоляции, у них есть всё необходимое. Заранее завозятся провизия, дрова, уголь, солярка. В сарае, за домом, стоят два дизель-генератора. Один маленький, для лета, второй по мощнее, для зимы. Вечерами у метеорологов есть свет, в любой момент можно включить радиостанцию. Готовят сами себе, по очереди, борщи, супы, мясное... 
     Много интересного рассказали мне парни. Особенно запомнилась история о совместном переходе Председателя Совета Министров СССР А.Н.Косыгина и Президента Финляндии У.К.Кекконена  через Клухорский перевал. Хотя сам переход состоялся ещё в 1969 году, естественно, при других работниках метеостанции, но легенды и подробности перехода передавались по цепочке от одной смены метеорологов к другой. 
     Разговаривали долго, допоздна. Время от времени глаза мои самопроизвольно закрывались. И скоро я уснул как младенец.

             КТО-ТО СИЛЬНЫЙ ЛОМИЛСЯ В ДВЕРЬ

     Утро выдалось великолепным. Небо чистое, ветра не было. 
     Первый день я решил просто оглядеться вокруг, понаблюдать за работой парней на метеостанции. 
     Ещё  раз, уже с метеостанции осмотрелся вокруг – место было роскошное! Суровое, но очень живописное! Пихтовый лес. Просторная, почти квадратная площадка, метров шестьдесят-семьдесят в диаметре, с разными метеоприборами в виде корзиночек, цилиндриков, решетчатого "скворечника". Одни измеряли температуру воздуха, другие – влажность, третьи – количество осадков и высоту снежного покрова. Флюгер с пропеллером показывал направление и силу ветра. Большой хрустальный шар – продолжительность, время дня и мощность солнечной радиации. 
     Через каждые три-четыре часа метеорологи снимали показания приборов и по рации передавали их в Ростов-на-Дону, Краснодар, МинВоды, в Сухум. В точных прогнозах нуждались многие организации, в первую очередь, конечно, авиаторы.  Зарождающиеся изменения погоды на сотни километров вокруг, раньше всего, оказывается, можно было заметить и зафиксировать именно здесь, в горах, на большой высоте. 
     С восточной стороны территорию метеоплощадки ограничивала возвышающаяся над ней асфальтная дорога, по которой я сюда пришёл. За дорогой, в окружении пихтовых деревьев, стояли остатки домиков Северного приюта. Ещё восточнее, на удалении, возвышался сопровождавший меня хребет, оказавшийся срезом Бокового хребта. Однако, если вчера по пути он тянулся с севера на юг, то здесь разворачивался отрогом на юго-восток, а затем на юг, в сторону Клухорского перевала. 
     С противоположной западной стороны, как я уже говорил,  территория обрывалась пропастью, примерно стометровой глубины, на её дне грохотал неистовый Гоначхир. Хорошая погода позволяла мне рассмотреть: что там, за пропастью. 
     А там, на другом берегу, чуть правее, и параллельно Водораздельному, возвышался продолжающийся на запад Боковой хребет. Мчащиеся отсюда, с Водораздельного хребта, потоки Гоначхира, за миллионы лет пропилили его. Оказывается, именно по «распилу» Бокового хребта, навстречу движущемуся потоку Гоначхира, я и поднимался вчера по дороге.
     Между двумя хребтами, Водораздельным и Боковым, как бы отделяя их друг от друга, простиралась на запад долина ущелья – глубокого и таинственного. 
     С высокой площадки метеостанции, стоящей на склоне Водораздельного, эта долина отлично просматривалась. 
     Было видно, что пройти в неё практически невозможно. Ибо сначала надо было спуститься в глубокий каньон за метеоплощадкой, преодолеть на дне каньона потоки Гоначхира, затем подняться по противоположной вертикальной стене наверх, и после этого уже спуститься в долину. 
     Сделать это могли только альпинисты-профессионалы. Ступенек для спуска и подъёма по отвесным стенам не было. Перейти бушующие потоки реки, в свою очередь, не позволяли беспрерывные водовороты, буруны, огромные глыбы камней!.. Попасть в долину можно было разве что ещё с вертолёта, десантом. 
     Я подумал, что вполне возможно, в заманчиво-опасную долину ещё не ступала нога человека. Во всяком случае, метеорологи сами туда не ходили и не слышали о посещении её альпинистами, туристами или геологами.      
     –  Место совершенно дикое, нехоженое!, – прокомментировал Толя Сидоренко. – Самому туда лучше не соваться. Или соваться только в составе хорошо оснащенной  экспедиции... 
     По виду, в таинственной и недостижимой долине могли обитать какие угодно сущности. Не только медведи, туры, кабаны, лоси и зубры, но и, я бы не удивился, окажись, что в ней живут дикие, снежные люди – йети. 
     Спросил:
     –  На Кавказе иногда видят снежных людей. Я читал об этом, кажется, в «Комсомольской правде» или в «Труде». У вас тут места глухие, ничего такого не замечали?..
     –  Был один загадочный случай!.. – рассказал Толя Сидоренко. – Зимой, глубокой ночью, кто-то долго ломился в нашу дверь. Дёргал, бил, царапал, пытался сорвать с петель!.. Мы сидели тихо. Боялись, что возможно это огромный медведь-шатун вышел из спячки по какой-то причине и ходит теперь голодный. Может напасть, разорвать... Однако дверь выдержала. Люди строили дом этот, как маленькую крепость... Утром вышли, смотрим, огромные следы! Мы их сфотографировали – хочешь посмотреть?.. Кто знает, кто это к нам ломился? Может медведь огромный, а может и снежный человек!..
     На чёрно-белой фотографии я увидел чуть ли ни полуметровые следы на снегу. Отчасти, похожие на человеческие, отчасти на медвежьи. 
     Фотография мне лично не внушала особого доверия. Было подозрение, что парни, ради шутки, могли сами выдавить на снегу таинственные следы, чтобы попугивать ими туристов. Особенно впечатлительных туристочек! Летом девушек часто привозят сюда на экскурсию. 
     –  У вас хотя бы ружьё или винтовка есть? – спрашиваю. – Всё-таки места дикие, мало ли?!.. 
     –  Винтовка была. Потом, после ЧП, у нас её забрали.
     –  Какого ЧП?
     –  Работал тут один метеоролог, мужчина лет сорока... Как-то летом, по договорённости, мы все ушли вниз, к семьям, ну, или по своим делам, он остался один. И что-то с ним приключилось...
     Когда через три дня вернулись, увидели картину: винтовка наша лежит на краю обрыва. А труп парня внизу, на дне каньона, на камнях. ...    
     Следователи определили: мужчина сам застрелился и упал в каньон. Винтовка осталась лежать на площадке... 
     Причину так и не выяснили. То ли парень увидел что-то страшное и напугался, то ли что-то на него подействовало? А может, «крыша поехала»? Непонятно! Но винтовку после этого у нас забрали. Теперь мы тут безоружные живём...
     –  А где тут жили немцы во время войны?, – спрашиваю у парней. – Сохранились  остатки их блиндажей, укреплений?
     –  Сегодня отдохни, – предложил Жора Кочетов. – А завтра, если хочешь, пойдём на раскопки. У меня на примете есть несколько бывших немецких блиндажей. По моим прикидкам там размещались офицеры. Попробуем покопаться, может что интересное найдём...

          ПЕШКОМ ЗА БРАТОМ

     –  ...Когда твоего отца в феврале 1943 года забирали в армию, меня не было дома, – почему-то вспомнился мне рассказ дяди Феди, младшего брата отца. –  Я был в Константиновке, в школе, мне тогда было лет двенадцать. Вернулся домой, в хутор Жуков, а мать плачет. Спрашиваю: мама, что такое случилось? – «Ой, Господи! Миньку нашего забрали на войну!», – отвечает. – «Сказали: раз 18 лет исполнилось, всё! Надо идти, родину защищать!»
     Я заплакал. Испугался, как и мама, – продолжал дядя Федя. – В 41-м, в начале войны, вот также забрали нашего отца, Кузьму. Мать рыдала, кричала: четверо детей остались на неё одну. Потом получила извещение: отец погиб где-то под Харьковом. Теперь вот и старшего брата забрали!.. 
     В хуторе я разузнал, что всех новобранцев увезли на сборный пункт, в Золотовку. Решил: пойду пешком, но старшего брата найду! Хоть обниму и попрощаюсь с ним – это же брат родной!.. 
     Был конец зимы. Холодно, снег, ветер. Я перекинул через плечо оклунок с сухарями и прошлогодней сушкой, и с утра пошёл по степи за братом... Километров десять-пятнадцать прошёл из Жукова в Золотовку! Замёрз весь! Пришёл в Золотовку, а Миная там нет. Говорят, всех новобранцев увезли на какую-то станцию железной дороги... Вернулся назад ни с чем...

           ФОТОГРАФИЯ  ПОДВЕЛА

     У каждой красивой девушки обязательно есть какая-нибудь своя тайная история, порой даже «тёмная». Это моё личное открытие. На многих примерах я убеждался: до 15-16, реже до 17-18 лет – «да» – большинство девушек настоящие «белые листы». Глаза у них – ясные, прозрачные – чистой воды кристаллы! Даже, если и карие! Ни пятнышка в них, ни тени! Небесные ангелы, безгрешные!
     А потом в жизни красавиц начинаются «тёмные истории» и «помутнения глаз». 
     Неизбежные! Именно потому, что они красавицы. А мужиков, охочих до красавиц – ох, как много!..

     «Тёмная история» Лилии стала приоткрываться после нашего решения пожениться.
     Написав письмо Артёму, Лилия предложила мне его почитать «для обязательного ознакомления». Чтобы я «всё знал и ничему не удивлялся». Впрочем я считал, что и так знаю о ней почти всё. 
     В письме Лилия извещала Артёма, что посылает ему подготовленные юристом документы, необходимые для их развода. 
     «Мы не расписывались. Регистрации у нас не было, – писала она Артёму. – Тебе грозил срок. Ты знаешь, за что... Всё решили родители наши... 
     Чтобы не поднимать шум и не возбуждать уголовное дело твой отец обо всём договорился с директрисой загса. Мама моя согласилась на уговоры... Ни ты, ни я даже в загсе не были. Мы сидели по домам. За нас свои подписи поставили твой отец и моя мама... А нам паспорта принесли уже со штампами.
     Если ты начнёшь противиться разводу, мне придётся подать заявление в суд с просьбой признать наш брак фальшивым... Не думаю, что тебе хочется поднимать скандал, позорить отца, а мне свою маму. Поэтому, пожалуйста, подпиши все бумаги и мы разведёмся спокойно».
     После прочтения у меня к Лилии возник естественный вопрос:
     –  А что случилось? Почему вас зарегистрировали против желания? 
     –  Артём был «за». Я – «против»... Хотела прервать свою... беременность. Но Артём, его отец, моя мама – все стали уговаривать меня не делать этого. Мама утверждала, что первую беременность вообще нельзя прерывать, поскольку потом я не смогу иметь детей. В итоге я согласилась...
     «Он что тебя изнасиловал?» – этот вопрос хотелось задать сразу, но чувствовал, что он прозвучит слишком грубо и обидно. Решил смягчить и спросил иначе: 
     –  А как случилось?.. Как он смог уговорить тебя на близость?..
     –  Мы дружили с детства, учились в одном классе, запросто ходили друг к другу. Как человек, он вообще-то был добрый. Я доверяла ему. Всегда чувствовала, что нравлюсь...  
     После девятого класса, в августе, мы с родителями поехали на море. Вернулась загорелая!.. В школе все отметили, что я заметно похорошела... 
     В тот день Артём провожал меня со школы. Мы зашли ко мне. Дома никого, все на работе. Покушали. Потом мне захотелось похвалиться морскими фотками. Сели на диван, стали листать альбом... 
     И там была одна моя фотография, в купальнике... Он взял её, долго смотрел. Потом, вдруг, вижу, покраснел сильно... Закрыл альбом, резко повернулся ко мне, неожиданно повалил на диван и стал целовать. 
     Я думала, что поцелуями всё закончится. Стала останавливать... Но он ещё больше завалился на меня, захватил мои руки и не давал вырваться. Стал говорить, что давно меня любит. И очень хочет!.. Прямо сейчас!.. 
     Я сопротивлялась. Даже сильно укусила его за губу.  Он резко отдёрнул голову, сильно разозлился и тут же пригрозил: «Всё-равно ты будешь моей!.. Никому тебя не отдам!.. Но терпеть больше не стану! Мы либо сейчас станем... как муж и жена... либо... убью и тебя, и себя!..» 
     Я испугалась... 

     Слушал я Лилию и меня раздирали чувства: любовь к ней, злость на Артёма и... ревность к тому, что у них случилось.
     Я подумал: сколько девчонок попадаются на эти «удочки с крючком»!
     Вспомнилась история с моим братом. Юная студентка техникума, похожая на молодую актрису Тамару Сёмину, влюбилась в него. После их близости, она вынуждена была признаться, что первым её мужчиной был отчим, мамин муж, горячий армянин. 
     Оставшись с девочкой наедине он запер дверь на ключ и заговорил о своей страстной любви к падчерице. О том, что сдерживать себя больше не будет. И что они выйдут отсюда только когда она станет его возлюбленной... Или вообще не выйдут! Он убьёт и её, и себя!.. 
     У брата, после такого признания, пропали все чувства к девушке. Он не захотел продолжать с ней отношения... 
     Сколько судеб и сколько жизней красавиц было искалечено подобными угрозами!.. А бывало, что они воплощались и в реальность!..
     Как искоренить насилие? Никто не знает... 

     Спросил у Лилии: 
     – Ты говорила про фотографию... Она сохранилась?
     Лиля достала пачку фотографий, нашла нужную.
     На любительском снимке она в цветной панаме, совсем молоденькая, худенькая, симпатичная. Капельки воды на красивой фигурке. Явно, только что вышла с моря на берег. Пляжный фотограф, намеренно присел, чтобы фотка была сделана снизу. Ничего не подозревающая девчонка, улыбалась во все щёки. Но в центре внимания было не её лицо, а мокрый, светло-голубой купальник, плотно прилипший к телу. Высокий, соблазнительно выпуклый холм с ложбинкой посредине занимал добрую треть пространства между бёдрами девушки, смотрелся роскошно. Стало понятно, отчего возбудился Артём!.. 
     – Классная фотка!..  
     – Я её порву!
     – Я тебе порву! – улыбаясь, возразил я. – Фотка – шедевр! Ни у каждой женщины есть такая красивая «выпуклость»!..
     Мне хотелось ещё порассуждать на тему девичьей привлекательности. Добавить, что любой здоровый мужчина не сможет оставаться равнодушным, увидев подобное! Только мужики по-разному воспринимают увиденное. Одни любуются как природным явлением и источником вдохновения, а у других мозги «слетают с катушек» и они идут на всё, чтобы редкая красота стала их собственностью.  
     Однако, рассуждения мои Лилия могла бы неправильно истолковать...
     Спросил о другом:
     –  Вы, как семья, жили вместе или нет?
     –  По большей части, мы жили врозь. По настоянию мамы сразу после школы я поступила в пединститут на дневное отделение. Артём был против, но относился ко мне нормально, согласился.
     Пока я находилась в Ростове, сын жил у моих родителей. Правда, деньги для него Артём передавал маме регулярно; приходил к сыну... Приезжая на каникулы, я жила у родителей. Своего дома у нас с Артёмом не было. Но мы встречались... Во время моей учёбы в институте он активно уговаривал меня родить второго ребёнка, чтобы ему не идти в армию. Я отказалась категорически!..
     От признаний Лилии впечатления оставались... мутными,.. размытыми: «Своего дома у нас не было, но мы встречались...», «Уговаривал меня родить второго ребёнка...».  Похоже, что Артём всё-таки был ей в то время не совсем безразличен...

     Процесс развода Лилии с мужем прошёл незаметно. Артём безропотно подписал все документы, а поскольку имелся общий ребёнок, то они были направлены в суд. Брак был расторгнут, Лилия стала свободной. 
     Мы съездили в Горный, познакомились с родителями девушки, с её сыном, объявили о своём решении пожениться... Меня приняли доброжелательно. 
     Затем, почти сразу, подали заявление в загс на регистрацию нашего брака.
     Получив документ об официальном статусе жениха и невесты, я счёл необходимым посетить нашего участкового уполномоченного милиционера. 
     Рассказал ему свою историю. Сообщил, что Лилия будет жить со мной в моей комнате, пока без прописки, до регистрации. Попросил переговорить с моей бывшей женой, с соседями. Во избежания с их стороны каких-то придирок, претензий и скандалов...   
     Помог Лилии перевезти свои вещи ко мне. 
     Бывшая жена приняла новый факт спокойно. Возможно, участковый с ней уже переговорил, а возможно потому, что сама она вскоре приняла к себе на жительство какого-то молодого, внешне симпатичного парня. 
     Сына своего я познакомил с Лилией. Он принял наше решение пожениться с интересом и одобрением. Заходил к нам, как к себе домой. Часто приходил от матери и оставался у нас спать.
     Вроде, всё было нормально. 
     Но я чувствовал: Лилия оставалась всё-таки замкнутой. Ко мне, по-прежнему, относилась с любовью, даже с обожанием. Однако, сама, по большей части, молчала, как будто закрывала от меня свою душу. Что-то явно мне не досказывала. 
     Однажды, после почти месяца совместной жизни, она опять исчезла. Не предупредив. Ничего мне не сказав. 
     Меня это как громом поразило. 
     Как так!? Мы подали заявление в загс. Живём вместе. Пусть пока без её сына, но тем не менее!.. Отношения, как я считал, у нас доверительные. По крайней мере, я всегда предупреждаю, если куда ухожу или уезжаю, и когда вернусь. Рассказываю, что меня волнует. Вроде, всё было открыто, по семейному. 
     И  вдруг такое: хоп – исчезла! Не позвонила. Не оставила записки. Что можно было думать? Где искать? 
     В ответ на тревожные вопросы, не возникало ни одной хорошей мысли. 
     Через два дня, отправляюсь за ней в Горный, к её родителям. Но, оказалось, её не было и там.  
     Мать Лилии не проявила особого беспокойства, сказав: «Не волнуйся, Никита. Объявится! Она четыре года жила сама в Ростове, привыкла делать всё, что хочет, никому не отчитываться. Скорее всего, где-то с подругой. Возможно, готовятся к экзаменам...».
     Подобные объяснения меня не успокаивали. Я не находил себе места. 
     Дома внимательно пересмотрел все её вещи, книги, тетрадки. 
     И вдруг наткнулся на её блокнот.
     В нём были разные записи. 
     График занятий в институте по каждому дню недели, названия лекций, время консультаций у разных преподавателей. Многочисленные адреса и телефоны подруг (чему я очень обрадовался!). Какие-то краткие конспекты... 
     Но, самое главное – в блокноте оказались личные дневниковые записи Лилии. 
     Я стал их читать. 
     И оторопел!

     «У Никиты всё легко и просто. Ему всё ясно. А вот мне ничего не ясно. Опять запуталась!.. Что делать? Что же делать?!
     Я стала свободной, но что из этого!. Никита принимает меня за другую. Он меня не знает... Когда узнает, отвернётся. 
     Как не хочется мне расставаться с ним!.. Ведь это человек, о котором я мечтала!..
     Боже, как я люблю Никиту! Люблю, люблю, люблю его очень сильно!
     Если оставлю Никиту, брошу институт, где устроиться?, где работать?.. 
     Не могу я жить без Никиты! Но не могу жить и с ним!  Моя смерть единственный выход!..
     Никитушка, родной! Когда меня не станет, умоляю тебя, позаботься о Захарке, кровинушке моей!..
     Ничего не хочу делать. Я равнодушна ко всему!..
     Что со мной творится?..
     Забываю всё, что знала, что говорю. Ничего не помню. Перестала узнавать знакомых...
     Люблю Никиту до беспамятства!..
     Жалости нет ни к кому. Даже к себе!..
     Слушаю. И тут же всё забываю.
     Никитушка, любимый мой! Чувствую, мы с тобой расстанемся...
     Врать я никогда не умела, не хочу врать. Но и правду говорить не могу.
     Опять вру, выкручиваюсь, обманываю Никиту, себя, всех!.. 
     Очень люблю Никиту! Сижу и пишу, а он лежит, дремлет. Я его поцеловала, он заулыбался... Люблю Никиту так, что за него готова в огонь и в воду! А он в это время лежит и начинает засыпать... Мои глазки, мой нос, мои тёплые губы! Всё это моё и только моё! Столько теплоты, нежности вызывает он во мне! Радость моя, счастье моё! Любимый, родной, милый  мой человек! Как я тебя люблю! Как сильно я люблю тебя! 
     Никитушка, люблю, люблю, люблю и буду любить тебя вечно!.. Люблю за то, что ты честный, добрый, заботливый, нежный, красивый, ласковый, сдержанный, отзывчивый! Ты моя первая и единственная любовь! 
     Но я не достойна! Не достойна!..
     Боже, что будет, когда всё откроется?.. Нет, лучше смерть, чем позорная жизнь! 
     Уехать! Уехать! Но куда? И зачем?.. 
     Никита говорит, что у меня всё впереди. Нет. У меня ничего нет впереди.
     Жизнь моя кончена. Такое ничтожество как я, не имеет право на жизнь. И не должно жить! Я не тот человек за которого меня принимают!..
     Никитушка, только смерть мне поможет. Ты говорил, что я – рай для твоих глаз! Но ты не знаешь меня! А когда поймёшь, кто я на самом деле, то перестанешь не только любить меня, но даже уважать. Ты скажешь, как я мог полюбить такое ничтожество! Куда я смотрел?..
     Никитушка, милый мой, прошу только одно: простить меня. 
     Страшно! Очень страшно!..
     Мысли! Мысли! Но я настолько глупа, что не могу даже высказать свои мысли, не могу изложить их. Слов не хватает.
     Всё, что пишу – не то! Нужно конкретно, а конкретно не получается.
     Нет! Больше не могу и не хочу жить! Я слабый человек...
     Когда ты это прочтёшь, наверное, меня не будет в живых... 
     Ты ни в чём не виноват, Никита! Ни в чём! Просто я не умею и ничего не могу тебе объяснить!..
 

           Конец первой части.

             Далее: ЧАСТЬ 2

 

ОТКЛИКИ И КОММЕНТАРИИ
поступающие автору на электронную почту и в соцсетях:

Александра Кархут, Москва.
Какая классная повесть! Какая интересная история любви! Очень красиво написал!

Татьяна Гончарова, 79 лет, Владивосток.
Повесть читается легко, повествование льётся как реки на Кавказе. Я там была в горах, правда, с группой в 20 человек; с удовольствием прошла с группой все перевалы, через Кабардино-Балкарию, Сванетию и в Сухум.
Но мне хочется читать только о вашем переходе через перевал, а остальные вкрапления, на мой взгляд, лишние.

Лидия Никитинская (Уракова), 73 года, Иошкар-Ола.
Ваша повесть читается легко. И пусть вы в одиночку решили пройти Клухорский перевал, я, как бы второй раз прохожу и вспоминаю молодость вместе с вами!
В 1974 г в мае группа наших альпинистов поехала в Домбай, две девочки и три парня вместе с марийским инструктором Мосуновым. Задача была восхождение на вершину Мусса-Ачитара и мы все майские праздники провели в подготовке к этой цели. Но в день выхода испортилась погода и нам запретили выход на вершину. Но в августе этого же года я вновь вернулась в этот край. Путевка была в альплагерь "Алибек", попала в подразделение разрядников к инструктору Шутову С.Т. Смена прошла удачно получила 3 разряд и подружилась с московскими ребятами. С которыми затем и прошла  Клухорский перевал, с последующим выездом на машине в Сухуми из Южного приюта.

Наталия Сазонова (Землянухина), Ставрополь.
Огромное спасибо!.. Прочла на одном дыхании. Буду ждать продолжения. Горы - моя страсть, болезнь, если можно так сказать. Была на Клухорском перевале и озере. Впечатления незабываемые!

Дмитрий Бобков, Ярославль.
Спасибо автору за повесть. Прочёл с интересом.

Владимир Плечкин, Майкоп.
Заинтересовался повестью, так как сам ходил через Клухор в школьные годы. Бывал в Домбае и летом, и зимой. С женой останавливались в гостинице Гоначхир. Места там замечательные, красотища, надо бы ещё съездить. Спасибо что пробудили воспоминания. Красивых мест на Кавказе хватает, жаль, у меня нет литературного таланта, и дара чтобы описать всю эту красотищу. Наслаждаюсь чтением других писателей, жду продолжения.

Elena Miller, г. Хайфа, Израиль.
Благодарю за прекрасное произведение!
Крепкого здоровья Николай! Творческих успехов!

Ольга Цирина, 71 год, Иваново.
Спасибо за чудесную повесть, жду продолжения.

Нина Омельченко, Ростов-на-Дону.
Понравилась, читается легко. Стиль написания интересный.

Алексей Осинцев, Москва.
Повесть супер!

Оля Оленька, Крым, Севастополь.
Спасибо! Прекрасный слог. Все очень подробно описано, как-будто побывала в тех местах. Мой отец после войны служил в Грозном. Но сама на Кавказе не была.
Синергическая любовь и понятие, я о таком читаю впервые. И все же понимаю о чем говорится. Мне такие чувства знакомы.

Ирина. Стамбул, Турция.
Николай, с первых страниц Вашей повести поняла, что будет очень интересно следить за происходящими событиями повести. Читается очень легко и с большим интересом.

Ирина Наврузова. Душанбе, Таджикистан.
Очень интересная повесть... 
Я живу среди гор. Горы это моя слабость.
Памирские горы, правда туда спец пропуск нужен сейчас. А по фанским  каждую неделю тур поездки есть  Зарафшанский, Гиссарский хребет, 7 озёр....

Виктор Рубцов, 77 лет, Нижний Архыз, КЧР.
Здравствуй, Николай! Прочитал с удовольствием твою повесть...  Это какое-то откровение...  Интересный слог. Читается легко и увлекательно.  Интересны отступления в прошлое...  Познавательно и напутственно...  Пожалуй, так теперь и не пишут!

Ольга Бесленеева, Домбай, КЧР.
Здорово описано. В 1981-м я тоже поднималась на Клухорский перевал, с группой 43 маршрута, дошли до середины и потом назад спустилась. А группа пошла дальше, в Сванетию, потом на море. Были времена.

Ахмед Точиев, 27 лет, Назрань, Ингушетия.
Благодарю Николай. Прочитал. Все так  отлично, как будто сам там присутствовал.

Татьяна Алиева. Путешественница. Благодарю за прекрасное произведение! Сама там не была, прочитала с интересом и удовольствием! Творческих успехов!

Елена Чубарь (Алёхина), 62 года, Ростов-на-Дону.
Повесть  здорово написана! Я очень люблю горы, и начинала ходить как раз в начале 80 -х. Но на этом перевале не пришлось побывать. Жду второй части...

Татьяна Кораблёва, 70 лет, Казахстан, Шымкент.
Здравствуйте!! Прочитала первую часть вашей повести. Как-будто вашими глазами прошлась до метеостанции. Очень хочется там пройтись и увидеть своими глазами всю эту красоту. Я сама по натуре очень люблю ходить одна, а не с группой, хотя меня ругают. Года. Конечно хорошо, когда рядом человек, который тебя поддерживает во всех делах. У меня есть знакомые. Виктор Ли Юн Хуа, с  женой они уходят на месяц, на Памир. Столько заботливости друг о друге! Он описывает свои походы, фото, видео, очень интересно! Но я ни такой рюкзак, ни такой сложный поход ни за что не потяну. Только восхищаюсь такими людьми. Но  в одиночку идти на перевал в опасное время, ох и риск!!. Одним дыханием прочитала вашу повесть!

 Отзыв на «РАЙ ДЛЯ ГЛАЗ» –  1-ю часть повести "Клухорский перевал"
За творчеством Николая Фомичёва (для меня он просто Коля, так как мы дружим с 10 лет и он является моим закадычным другом детства) я слежу много лет. Фактически с самого начала его становления. 
Творческое становление Николая Фомичёва началось ещё в школьные годы. Коля участвовал во всех наших ребячьих делах. Он всегда и во всем был заводилой и выдумщиком наших новых похождений.  И мы (а нас была целая ватага ребят) следовали за ним, выполняли его указания, поддерживали его – с Колей было чрезвычайно интересно. Но он находил время и для своих увлечений: писал стихи, рассказы. Я всегда удивлялся его трудолюбию, усидчивости и целеустремленности.
Трудился Николай в заводской газете «Ленинец», в городской «Вечерний Ростов», в областной молодёжной газете «Комсомолец», в областной газете «Молот» – органе Ростовского обкома КПСС и областного Совета депутатов трудящихся. 
Пытался и меня приобщить к стезе журналиста. Давал задание написать статью на ту или иную тему. Конечно, у меня получался сырой материал. Но Коля его правил и с его помощью все статьи публиковались под моим именем как нештатного корреспондента.
Работая в газетах корреспондентом, а в последствии и в Союзе журналистов Ростовской области, Коля ни на минуту не оставлял писательскую деятельность. Им опубликовано четыре книги, множество стихов, рассказов и повестей.
И вот я прочёл очередную художественную повесть Николая, «Клухорский перевал», первую часть, «Рай для глаз».
Сам автор подчеркивает, что она (повесть) основана на реальных событиях и я в этом ни сколько не сомневаюсь. Прототипы героев повести мне знакомы.
По названию догадываешься, что повествование пойдет о горах. 
Скажу сразу, что я как «сын степей» не являюсь поклонником гор и вполне согласен с впечатлениями, которые произвели они на донского писателя (которого я тоже знал) Бориса Куликова, приведённых в повести. 
Не жаловал горы и А.С. Пушкин: «Стоят угрюмых гор вершины в однообразной белизне...»
Также я солидарен в этом вопросе с героиней повести Лилией – меня как и её, больше влечёт море.
Тем не менее повесть я прочитал на одном дыхании, не отрываясь. 
А по поводу того, что Коля уговорил директора заповедника выдать ему спец пропуск, никаких сомнений не вызывает. Да было бы там два, даже и три директора заповедника и их бы Коля как в отдельности, так и всех вместе, уговорил. И от каждого получил бы спец пропуск. Такой по жизни мой друг детства. От трудностей не отступит и всегда своего добьется. Таким вышел в повести и его герой, Никита.
В связи с этим вспоминается эпизод из жизни великого русского художника, гуманиста, исследователя Николая Константиновича Рериха, который используя свой авторитет, высокие связи, и хоть через продолжительное время, но добился-таки разрешения от правительства (своего рода спец пропуск) на экспедицию по Тибету.
Н.К. Рерих не только описывал в своих дневниках величие и красоту Тибетских гор (пурпурные, зеленые и т.д.), но и рисовал их, что более ценно, с натуры. Его картины завораживают. Примером тому может служить одна из них – «Перекресток путей Христа и Будды» (Ступа в Ше 1925 г.)
Есть ведь и священные горы – непокоренный красавец Кайлас (6666 м.). Верующие утверждают: обойдешь вокруг эту гору один раз, получишь отпущение всех грехов; если 13 раз, то не попадешь в ад; 108 раз – навеки обретешь освобождение и достигнешь нирваны.
Но это хоть и величавые, и красивые горы, но они не наши. 
А вот Кавказ, как пел в одной из своих песен Владимир Высоцкий – «это горы наши»!
Ценность повести «Клухорский перевал», на мой взгляд, заключается в том, что её герой, Никита, как и сам автор повести, один (не каждый решится!), пешком прошёл самую трудную и незнакомую ему часть намеченного пути. И, похоже, побывал даже там, где редко ступала (а, может, и вообще не ступала)  нога человека. 
При этом, шаг за шагом, как слева, так и справа, он подробно описывает прелесть окружающей природы: лес, землю, небо, горы, озера – искренне восторгается  окружающей природой. Помогало ему в дороге и чувство юмора: «Пожевал «заячьей капусты» и «поскакал» дальше бодренький, как заяц». Его любование, положительные эмоции, как камертон, передаются читателю повести.
Описания гор (наших гор!) по пути следования удивительны. Прочитав все эпитеты, которыми автор наделяет вершины невольно сам влюбляешься в горы и горишь желанием воочию полюбоваться ими! 
Даже само название вершин, озер, загадочно и красиво: Чотча (3637), Хакель (3645) озеро Туманлыкёль.
Кстати, название вершины Чотча (Передняя (3637), Задняя (3640), согласно легенде, обязано храброму охотнику Чотче.
Автор сетует, что не сфотографировал змеюшку, но фоткал чарующие вершины и озёра, однако, свои фото не выложил. На мой взгляд, это упущение, его приходится устранять через интернет – смотреть фото вершин и озер других авторов и, скорее всего, под другим ракурсом. А хотелось бы, глазами автора повести (и через объектив его фотоаппарата – он ведь и профессиональный фотограф) посмотреть на описанную им чарующую красоту.
Параллельные сюжеты или «вкрапления», как назвал их один из откликантов (пусть не обижается, я ведь тоже откликант), на мой взгляд, не только не являются лишними, а очень уместными, они обогащают, делают повесть интересней. В них рассказывается о самом сокровенном – искренней любви мужчины с большим жизненным опытом к молоденькой, красивой женщине.
Самое примечательное то, что их знакомство возникло в необычном месте – в больнице, чувство было взаимным и имело продолжение.
Никита лечился от одной болезни, а заболел другой. Как по А.С. Пушкину:
“Вот здесь лежит больной студент; 
Его судьба неумолима,
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!”
Своему другу детства Николаю Фомичёву желаю больших творческих успехов!

Вячеслав Бабков. 77 лет,  г. Великий Новгород.  
(С 1996  по  2013 годы, заместить председателя Новгородского областного суда;  в настоящее время заслуженный юрист Российской Федерации; судья в отставке.)

Написать нам письмо

Имя*:

E-mail*:

Сообщение: